20 Jun 18 | Events
[vc_row][vc_column][vc_single_image image=”96667″ img_size=”full” alignment=”center”][vc_column_text]Risks, Rights and Reputations is led by Index on Censorship in partnership with What Next? and Cause4.
Risks, Rights and Reputations takes on our increasingly risk averse culture. This vital training for CEOs and chairs of trustee boards is aimed at ensuring arts and cultural organisations across the country have the tools to handle difficult subjects and sensitive stories to deliver the best work possible.
Navigating the rights and responsibilities of art that explores socially sensitive work can appear daunting, risky and time-consuming; the prospect of controversy, protest, police intervention and possible closure or cancellation because the work is provocative, or the funder is controversial, can be powerful disincentives.
And yet great art has always fuelled controversy, and experimentation and risk taking are integral to achieving excellent, relevant art.
The aim of this practical, informative and thought-provoking workshop is to support arts organisations to reinforce the arts as a space that asks the most difficult questions of our time. Specialists in freedom of expression, fundraising and diversity will offer tools for senior managers and trustees to open up discussion and develop understanding within their organisations about:
- the impact on freedom of expression of arts organisations involved in recent controversies in the arts
- the value of creating an ethical fundraising policy
- the legal and rights framework supporting artistic freedom in the UK
- expectations relating to the role of the police in managing controversies triggered by artwork
Julia Farrington – Freedom of expression specialist from Index on Censorship
Helen Jenkins – Fundraising consultant from Cause4
Diane Morgan – Director Nitrobeat[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
When: Thursday 11 October 2018, 12:30–5:30pm
Where: Central Library, Albion Street, Hull HU1 3TF
Tickets: Free. Registration required via Eventbrite
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
20 Jun 18 | Campaigns -- Featured, Statements, Turkey, Turkey Statements
[vc_row][vc_column][vc_column_text]Seventeen international freedom of expression and professional organisations have sent a joint letter with their demands for how to protect and strengthen media freedom and independent journalism in Turkey to all candidates in the upcoming presidential elections :
Your term starts in critical times. Freedom of expression in particular has declined drastically in the last couple of years in your country. To this day, more than 150 journalists remain in prison, thousands of critical thought leaders have lost their jobs and a large number of them have left the country.
We, the undersigned international freedom of expression and professional organisations, ask you to prioritise the following points in the upcoming term to uphold the rule of law and to protect and strengthen media freedom and independent journalism in Turkey:
– release all journalists who have been imprisoned for exercising their right to freedom of expression and their journalistic work and drop all charges against them.
– restore the impartiality of the judiciary and ensure the functioning of the Constitutional Court by refraining from exerting any political pressure on it and guaranteeing the implementation of its decisions.
– reform the system of criminal law that is currently being abused in order to prosecute and jail journalists, specifically the Penal Code and the Anti-Terror Law, which are among the main obstacles to freedom of the press and freedom of expression in Turkey.
– de-centralise and end state control of the regulation of media. Let media policy and media regulation processes be implemented by journalist associations, media representatives and academics, in compliance with the jurisprudence of the ECtHR.
– support the independence and pluralism of the media by redesigning ownership restrictions, support public broadcasting media to become free from political and economic interference, ensure media pluralism by subsidising small independent local media. Legal, political and administrative measures must be adopted to ensure free and fair competition in the media.
– reform and monitor the Press and Advertising Agency (Basın İlan Kurumu) to ensure that independent newspapers are not deprived of public advertising revenue. The appointment of media and internet regulatory bodies such as RTÜK and BTK should be transparent and must answer to the principles of media independence and freedom.
June 20th, 2018
Thank you for your attention.
Yours faithfully,
European Centre for Press and Media Freedom (ECPMF)
Association of European Journalists (AEJ)
Cartoonists Rights Network International (CRNI)
Danish PEN
European Federation of Journalists (EFJ)
German PEN
Global Editors Network (GEN)
Index on Censorship (Index)
International Press Institute (IPI)
Norwegian PEN
Osservatorio Balcani e Caucaso – Transeuropa (OBCT)
Ossigeno per l’Informazione (Ossigeno)
PEN America
Reporters Without Borders (RSF)
South East Europe Media Organisation (SEEMO)
Swedish PEN
World Association of Newspapers and News Publishers (WAN-IFRA)[/vc_column_text][vc_separator][vc_column_text]Türkiye Cumhuriyeti Cumhurbaşkanına Açık Mektup
17 uluslararası ifade hürriyeti kuruluşu, basın özgürlüğü ve bağımsız gazeteciliğin korunarak güçlendirilmesi adına taleplerini içeren ortak bir açık mektup yazarak 24 Haziran öncesi tüm cumhurbaşkanı adaylarıyla paylaştı.
“Döneminiz çok kritik bir zamanda başlıyor. Ülkenizde ifade hürriyeti özellikle son iki yılda büyük bir gerilemeye maruz kaldı. Bugüne kadar 150 gazeteci hapsedilmiş, binlerce muhalif fikir önderi işinden edilmiş ve çoğu ülkeyi terk etmiştir.
Biz aşağıda imzası bulunan uluslararası ifade hürriyeti kuruluşları olarak, önümüzdeki dönemde hukukun üstünlüğünü temel ilke edinerek ve Türkiye’de basın özgürlüğü ve bağımsız gazeteciliğin korunarak güçlendirilmesi için şu hususları öncelikli olarak dikkate almanızı rica ediyoruz:
-ifade hürriyeti hakkını kullanmış ve görevini yaptığı için hapsedilmiş tüm gazeteciler tahliye edilerek haklarında açılmış tüm davalar düşürülmeli,
-şu an gazetecileri yargılamak için kullanılan ceza hukukunda, özellikle de Türkiye’de basın özgürlüğü ve ifade hürriyeti önündeki ana engellerden olan Türk Ceza Kanunu ve Terörle Mücadele Yasasında bir reform yapılmalı,
-medya üzerinde devlet denetimini sonlandırılmalı ve yetkiler sorumlu kurumlara dağıtılmalı. Basın yasasının ve medyayı ilgilendiren düzenlemelerin gazetecilik kurumları, basın temsilcileri, akademisyenler tarafından Avrupa İnsan Hakları Mahkemesi yönetmelikleriyle uyumlu şekilde uygulanması sağlanmalı,
-bağımsız gazetecilik ve basında çoğulculuğu, medya sahipliği önündeki kısıtlamaları kaldırarak, kamu yayını yapan medya organlarının siyasi ve ekonomik müdahalelerden arındırılmasıyla, küçük ölçekli bağımsız yerel medya organlarına mali destek sağlayıp medyada çoğulculuğu sağlayarak desteklenmeli. Basında özgür ve adil bir ortam oluşturulabilmesi için gerekli yasal, siyasi ve idari adımlar atılmalı,
-bağımsız gazetelerin kamu reklam gelirlerinden mahrum kalmamasını sağlamak adına Basın İlan Kurumu reform edilerek denetlenmeli. RTÜK ve BTK gibi medya ve internet denetimi yapan kurumlara yapılan atamalarda şeffaflık olmalı ve basının bağımsızlığı ve özgürlüğü ilkelerine tabi olmalıdır.
20 Haziran 2018
İlginiz için teşekkür ederiz
Saygılarımızla,
Alman Yazarlar Birliği
Amerikan Yazarlar Birliği
Avrupa Basın ve Medya Özgürlüğü Merkezi ECPMF
Avrupa Gazeteciler Derneği AEJ
Avrupa Gazeteciler Federasyonu EFJ
Danimarka Yazarlar Birliği
Dünya Gazeteler ve Haber Yayıncıları Derneği WAN-IFRA
Global Editors Network GEN
Güneydoğu Avrupa Medya Kurumu
Index on Censorship
International Press Institute IPI
İsveç Yazarlar Birliği
Norveç Yazarlar Birliği
Ossigeno per l’Informazione
Sınır Tanımayan Gazeteciler RSF
Transeuropa – Osservatorio Balcani e Caucaso OBCT
Uluslararası Karikatürist Hakları Ağı CRNI[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][three_column_post title=”Turkey” full_width_heading=”true” category_id=”55″][/vc_column][/vc_row]
20 Jun 18 | Bahrain, Bahrain Statements, Campaigns -- Featured, Statements
[vc_row][vc_column][vc_column_text]We the undersigned call on Bahraini authorities to drop all charges and ensure the immediate and unconditional release of Sheikh Ali Salman, Secretary-General of Bahrain’s largest political opposition society, al-Wefaq National Islamic Society, who has been serving a four-year prison sentence for charges in response to political speeches he delivered in 2014, and who is now facing a potential death sentence in a groundless new trial on politically motivated charges.
Since his incarceration in 2014, several international bodies have spoken out against the imprisonment of Sheikh Ali Salman. On 30 December 2014, the UN High Commissioner for Human Rights (OHCHR) spokesperson urged Bahrain to immediately release Sheikh Ali Salman as well as all other persons convicted or detained for “merely exercising their fundamental rights to freedom of expression and assembly.” In addition, the European Union expressed concern about the sentence issued against Sheikh Ali Salman, and the United States Ambassador to the United Nations called the sentence against Sheikh Ali Salman a blow to freedom of expression.
However, despite the growing concern over the silencing of Sheikh Ali Salman and the subsequent 2017 dissolution of the political opposition society al-Wefaq, Bahraini authorities announced on 27 November 2017 the start of a new trial against him on charges of spying for Qatar.
The latest trial against Sheikh Ali Salman reinforces the closing of democratic space in the country; as the 2018 elections for Bahrain’s lower house of parliament approach, the government has forcibly dissolved Wa’ad, the largest secular leftist society, and indefinitely suspended Bahrain’s only independent newspaper Al-Wasat, in addition to upholding its arbitrary decision in 2017 to dissolve the political opposition society al-Wefaq.
On 24 April 2018, the High Criminal Court adjourned the new trial against Sheikh Ali Salman until 21 June, when it is expected to issue a verdict in the case. The Public Prosecution Office has called on the High Criminal Court to hand down the “maximum penalty” – which in this case could be a death sentence.
NGOs have decried this use of the judiciary to punish opposition activists for publicly expressing views that oppose the Bahraini government. The trial is in violation of Sheikh Ali Salman’s rights to liberty, fair trial, free expression, and free association.
We, the undersigned, call on Bahraini authorities to:
1. Drop all charges and ensure the immediate and unconditional release of Sheikh Ali Salman and the cancellation of the sentence issued against him in the previous case;
2. Stop prosecution of political dissidents and human rights activists for reasons related to freedom of expression;
3. Stop the arbitrary use of domestic legislation, including some articles of the Penal Code and the Law on the Protection of Society from Terrorist Acts, to criminalize the peaceful practice of freedom of opinion and expression;
4. Release all detainees who have been arrested for reasons related to exercising their fundamental rights to expression, organisation and peaceful assembly guaranteed by international laws.
Signed,
Bahrain Center for Human Rights
Adil Soz – International Foundation for Protection of Freedom of Speech
Africa Freedom of Information Centre (AFIC)
Americans for Democracy & Human Rights in Bahrain (ADHRB)
Arabic Network for Human Rights Information (ANHRI)
Bytes for All (B4A)
Cartoonists Rights Network International (CRNI)
Center for Media Studies & Peace Building (CEMESP)
Freedom Forum
Independent Journalism Center (IJC)
Index on Censorship
Initiative for Freedom of Expression – Turkey
Maharat Foundation
MARCH
Media Institute of Southern Africa (MISA)
Media Watch
National Union of Somali Journalists (NUSOJ)
Norwegian PEN
Pakistan Press Foundation
PEN American Center
PEN Canada
Social Media Exchange (SMEX)
South East Europe Media Organisation
Vigilance for Democracy and the Civic State
World Association of Community Radio Broadcasters (AMARC)
Bahrain Interfaith
Danish Pen
Global Human Rights Geneva
MENA Monitoring Group
No Peace Without Justice
Salam for Democracy and Human Rights
Vivarta Limited[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”Don’t lose your voice. Stay informed.” use_theme_fonts=”yes”][vc_separator color=”black”][vc_row_inner][vc_column_inner width=”1/2″][vc_column_text]Index on Censorship is a nonprofit that campaigns for and defends free expression worldwide. We publish work by censored writers and artists, promote debate, and monitor threats to free speech. We believe that everyone should be free to express themselves without fear of harm or persecution – no matter what their views.
Join our mailing list (or follow us on Twitter or Facebook) and we’ll send you our weekly newsletter, our monthly events email and periodic updates about our activities defending free speech. We won’t share, sell or transfer your personal information with anyone outside Index.[/vc_column_text][/vc_column_inner][vc_column_inner width=”1/2″][gravityform id=”20″ title=”false” description=”false” ajax=”false”][/vc_column_inner][/vc_row_inner][vc_separator color=”black”][vc_basic_grid post_type=”post” max_items=”12″ style=”load-more” items_per_page=”4″ element_width=”6″ grid_id=”vc_gid:1529484624151-5c87189d-f27a-5″ taxonomies=”6534″][/vc_column][/vc_row]
19 Jun 18 | Index in the Press
Just weeks after it was announced that YouTube had begun taking down videos that the UK police deemed to be “violent”, one musical group have been told they’re unable to make music without express permission from law enforcement officials.
Last month, it was revealed that a number of music videos of the drill music genre had been removed at the behest of UK police, with the genre being blamed for a rise in gang behaviour in Britain. Read in full.
19 Jun 18 | Index in the Press
The music videos often feature gangs, weapons, violence and threats of revenge attacks — and now the artists have been banned from even making them.
The unprecedented move against west London “drill” group 1011 comes as the United Kingdom deals with a rising knife crime problem, that has seen almost 50 fatal stabbings in the capital alone this year, and daily attacks. Read in full.
19 Jun 18 | Journalism Toolbox Russian
[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”В преддверии выборов в Мексике в следующем году, в рамках специального расследования для «Индекса», Дункан Такер анализирует угрозы журналистам за последнее десятилетие. “][vc_single_image image=”100947″ img_size=”full” add_caption=”yes”][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Некогда бояться
Джана Джошкун работает журналистом в ежедневной газете «Джумхуриет», а также является подсудимой, в отношении которой вынесены обвинительные акты касательно её репортажей. Она рассказывает про своё отношение к опасностям судьбы журналиста в Турции
Турецкая журналистка Джана Джошкун уже сидела на скамье подсудимых из-за своих обвинительных репортажей о судьях, которые получили скидки на дома. Теперь её ждут ещё две судебные тяжбы.
Каждые две-три недели за последнее время я вижу, как коллеги уходят из зала суда в тюрьму или, украдкой вижусь с напарником в тени власти, по которому все соскучились, так как он теперь в заключении. Но мы не боимся теней темницы, потому что мы – журналисты и просто делаем свою работу.
Я работаю судебным репортёром в «Джумхуриет» с 2013 года, поэтому большую часть моего рабочего времени провожу в зале суда. В карьере каждого найдутся такие моменты, которые тяжело забыть. Лично для меня, один из таких моментов – 5 ноября 2016, день, когда были арестованы 10 наших писателей и руководителей. Я ждала решение суда прямо за забором здания; в момент приговора я почувствовала приплыв гордости за всех 10 наших писателей и руководителей, а вслед за этим последовала волна гнева и глубокого угнетёния за моих друзей.
Я гордилась тем, что факт их ареста за журналистскую деятельность отметили в приговоре суда. Приводя примеры наших репортажей, как причин для ареста, судья под настойчивым требованием правительства все же отклонил их и заявил о том, что «они не были арестованы за журнализм». Меня охватили и гнев, и печаль из-за того, что моих друзей приговорили к тюремному заключению на неопределённый срок. Полиция даже не разрешила нам попрощаться с коллегами, хотя они были за заграждением всего за 30 или 40 метров от нас. Я испытывала много чувств, но страха среди них не было. Когда начинаются акции против журналистов в таких масштабах, страх становится роскошью.
После того, как арестовали моих 10 коллег, журналисты из разных углов Европы начали посещать наши офисы. Иностранные побратимы хотели услышать о том, что произошло и что мы об этом думаем. Они все задавали один и тот же вопрос: «Вы боитесь?» Начиная с ноября, аресты журналистов регулярно продолжаются. Но сегодня, так же, как и тогда, у меня такой же ответ на этот вопрос: «Нет!».
Мы не боимся, так как делаем свою работу и заботимся только о ней. Мы не боимся, поскольку чувствуем себя такими же узниками Силиври на протяжении этого длинного времени, как и наши коллеги. Мы не боимся, так как разницы между заключёнными и свободными журналистами уже почти не существует. Мы не боимся, потому что наши коллеги в тюрьме сохранили честь и достоинство. Мы не боимся, потому что Фетхуллах Гюлен, священнослужитель в изгнании, которого государство обвинило в попытке неудачного переворота в прошлом году, никогда не был нашим «преступным сообщником». Мы не боимся, потому что правительства всех времен пытались заставить замолчать «Джумхуриет», а мы работали, работаем и будем работать.
Ахмет Шик, репортёр моей газеты, находится под официальным арестом с декабря 2016. В 2011 вместе с бывшим военным начальником штаба Илькером Башбугом и многими солдатами, полицейскими, журналистами и учёными, он провёл больше года в тюрьме из-за дела «Эргенекон». Им было выдвинуто обвинение в попытке организации революции.
Шик сейчас арестован по подозрению в сговоре с движением Гюлена. Но турецкая система правосудия такова, что дело Шика с 2011 года продолжается, и это дало нам возможность 15 февраля увидится с ним в суде. Я ждала снаружи, возле дверей зала суда, и когда они открылись, я увидела улыбающееся с надеждой лицо: он впервые за много месяцев смог увидеть своих друзей. Хотя Шик более опытный журналист чем я, мы сидели недалеко друг от друга в офисе, и я по нему скучаю.
На заседании суда он призвал заниматься журналистикой в чрезвычайных условиях: «Это рассказ о том, как люди, которые возомнили себя влиятельными, используют свою власть, чтобы преследовать журналистов. Он такой же древний, как и сама журналистика», – говорит он.
В декабре прошлого года шесть журналистов, включая и некоторых моих друзей, были задержаны на 24 сутки по делу взлома электронной почты министра Берата Албайрака (Албайрак является зятем президента Реджепа Тайипа Эрдогана). Трое из этих журналистов были заключены по приговору суда. Во время этого процесса, журналист Магир Канаат стал отцом, но так и не смог увидеть своего ребёнка. Напарнику по заключению, Тунке Огретену, запретили отправлять и получать письма, или видится с кем-либо, кроме близких родственников. Ему пришлось делать предложение своей девушке через адвокатов.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Недавно я услышала воспоминания из зала суда одного из этих журналистов. Разочаровавшись в системе правосудия, они обратились к суевериям в надежде на освобождение. Метин Йоксу, освобождённый журналист, рассказал, как все трое сели в стороне выхода из зала суда и перешнуровали свои ботинки пластиковыми шнурками, которые сделали из бутылок для воды, так как их шнурки у них отобрали. Результат – все трое, которые сидели возле двери на выход, были освобождены.
Печально то, что вера в судебную систему Турции почти испарилась, и нам остаётся теперь рассчитывать только на суеверия.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Читайте проект «Индекса» «Турция без цензуры» на indexoncensorship.org
Журналистка Джана Джошкун работает судебным репортёром в «Джумхуриет». Её обвиняют в клевете на родину, республику Турцию, государственные органы и учреждения. В одной из статей она написала про грузовик с оружием, спрятанным под луком. А то, что она выкрыла полицию в деле про арест турецких Курдов, которая как будто бы борется с терроризмом, предъявляется ей вторым обвинением.
[/vc_column_text][vc_column_text]
This article originally appeared in the spring 2017 issue of Index on Censorship magazine.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/3″][vc_custom_heading text=”The big squeeze” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2F2017%2F04%2Fthe-big-squeeze%2F|||”][vc_column_text]The spring 2017 issue of Index on Censorship magazine looks at how pressures on free speech are currently coming from many different angles, not just one.[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=”1/3″][vc_single_image image=”90361″ img_size=”medium” alignment=”center” onclick=”custom_link” link=”https://www.indexoncensorship.org/newsite02may/2017/04/the-big-squeeze/”][/vc_column][vc_column width=”1/3″ css=”.vc_custom_1481888488328{padding-bottom: 50px !important;}”][vc_custom_heading text=”Subscribe” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2Fsubscribe%2F|||”][vc_column_text]In print, online. In your mailbox, on your iPad.
Subscription options from £18 or just £1.49 in the App Store for a digital issue.
Every subscriber helps support Index on Censorship’s projects around the world.
SUBSCRIBE NOW[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
19 Jun 18 | Journalism Toolbox Russian
[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”В преддверии выборов в Мексике в следующем году, в рамках специального расследования для «Индекса», Дункан Такер анализирует угрозы журналистам за последнее десятилетие. “][vc_row_inner][vc_column_inner][vc_column_text]
[/vc_column_text][/vc_column_inner][/vc_row_inner][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Ложь и мистификации распространяются в эпоху социальных сетей как лесные пожары. Как журналистам и читателям избежать обмана? Алестер Рейд делится своими советами
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=”1/4″][/vc_column][vc_column width=”3/4″][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Жуткое видео широко распространилось в интернете в 2012 году. Сидят двое запуганных мужчин с голым торсом напротив стены с красного кирпича, в то время как фигура в военной форме стоит над ними, ускоряя бензопилу. За кадром кто-то по-арабски рявкнул приказ. Мужчины были жестоко убиты.
Это видео было опубликовано антиправительственными силами в Сирии в качестве доказательства военных преступлений, совершенных режимом Асада. Но оно было не тем, чем казалось. Видеоролик появился пять лет назад в Мексике, где у наркокартелей есть традиция насильственной расправы над противниками. Видео хитроумно переозвучили для пропагандистских целей и многие попались на эту удочку.
Авторами выдуманных историй выступают не только одинокие волки-обманщики. Правительства от Мексики до Турции, а также другие политические организации, оттачивают мастерство в использовании социальных сетей для манипуляций и дезинформации. От журналистов всегда ожидалось использование детективных навыков для отслеживания источников. Но поскольку онлайн-отчёты могут влиять на повестку дня новостей по всему миру гораздо быстрее, чем печатные статьи, потенциал для распространения лжи в качестве фактов больше, чем когда-либо. К счастью, технологии также предоставили новый набор инструментов, которые помогут нам разобраться, говорят ли рассказчики правду.
Онлайн проверка соответствует тем же основным принципам, которые были установлены в течение десятилетий для печатных новостей: быть подозрительным ко всему, всегда иметь несколько источников для поиска и выяснить кто, что, где, когда, почему и как. Все чаще эти навыки оттачивают обычные люди, которые хотят проверить новость, прежде чем поверить в неё.
Наиболее распространенной формой цифровой дезинформации являются старые изображения, повторно используемые в контексте нового сюжета. Многие крупные новостные события сопровождаются переработанными изображениями. Во время войны в Сирии это происходило с тревожной регулярностью, но было также очевидным и во время парижских нападений в ноябре 2015 года, ситуации с заложниками в Бамако, в Мали неделю спустя, во время землетрясения в апреле прошлого года в Непале. (Помните фотографию обнимающихся детишек, которая облетела мир после землетрясения? Она была сделана во Вьетнаме в 2007 году).
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Самый быстрый способ проверить историю изображения в Интернете – это поиск обратного изображения (т. е. поиск, заданный по изображению, а не словами). Google заархивировал миллиарды изображений, и каждый может загрузить файл изображения или вставить URL-адрес изображения в свою панель поиска для сверки с базой данных для любых совпадений. Интернет может быть проверен с помощью плагина Google Chrome под названием RevEye, который проверит базы данных в Google, TinEye, Bing, на сайте российской веб-компании Яндекс и китайской поисковой системе Baidu. Используя эти простые инструменты, многие новостные организации смогли избежать конфуза из-за публикации старых фотографий как новых.
Этот процесс более сложный для видео, поскольку проверка каждого кадра в одном видео с каждым кадром в каждом видео в базе данных
включает в себя сложные подсчеты уровней суперкомпьютера. Один из вариантов – «захватить» миниатюрное изображение видео и использовать его для поиска обратного изображения: это может обозначить другие видео, которые содержат одно и то же изображение. В противном случае, поиск в видеосетях, по ключевым словам, связанным с вашим видео, может принести результаты.
Таким образом, с терпением и правильными инструментами можно, как правило, решить, действительно ли обновлялось свежее изображение или видео. Более сложным является определение того, действительно ли новые изображения показывают то, на что претендуют. Конечно, отслеживание исходного загрузчика и прямое обращение к нему – это самый верный способ подобраться ближе к новости; в идеале они могут вам отправить исходный файл.
В противном случае стоит помнить, что каждая цифровая камера вмещает в файл фотографии метаданные, включая координаты GPS, время, в которое она была сделана, тип используемой камеры – все важные подсказки в вашем исследовании. Эти детали часто можно просмотреть, загрузив изображение на бесплатный сайт, например, Exif Viewer Jeffrey’s Exif (аббревиатура Exif обозначает формат файла сменных изображений, технический термин для этих метаданных). К сожалению, такие данные не встроены в видеоролики, а социальные сети полностью стирают метаданные, поэтому любое изображение, прошедшие через Facebook, Twitter и т. п., будет нести немного информации. В этих случаях нужны более творческие приемы.
Будучи затратным по времени, сравнение местоположений в кадре и отчетов изображения на спутник
часто дают самое четкое доказательство месторасположения. Недавняя история наглядно иллюстрирует это. Российские войска начали бомбить районы Сирии в конце сентября после официальной просьбы президента Башара Асада о помощи в борьбе с повстанческими и джихадистскими группировками. Вскоре после этого министерство обороны России начало размещать видеоролики о воздушных ударах, снятых с бомбардировщиков, когда они сбросали боезаряд, на официальный канал You-Tube.
По сообщениям российского правительства, авиаудары поражают цели. Но согласно сообщениям с земли, большинство ударов были нацелены на группы, не относящиеся к ИГИЛ, волонтеры и журналисты на сайте расследований с открытым исходным кодом Bellingcat решили провести собственное расследование. Сравнив видео министерства с
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
10 способов для журналиста
как подтвердить свои факты
В мире, наполненном новыми цифровыми
трюками, журналисты не должны
забывать о традиционных
методах проверки,
говорит бывший редактор газеты
ПИТЕР СЭНДЗ
Вы можете это подтвердить? Эти четыре слова я, вероятно, произносил во время редактирования ежедневной газеты чаще, чем кто-то другой. Взволнованным репортерам следует придерживаться рациона слухов: член парламента бросил свою жену, начальник полиции временно отстранен. Эти обрывки затем будут брошены на совещание по ежедневным новостям. И, с несколько преувеличенной усталостью, я задавал ключевой вопрос. Вы можете это подтвердить? И я никогда больше не слышал о половине этих публикаций.
Наше преимущество заключалось в том, что, когда в полдень появлялся слух, у нас было девять часов, чтобы его подтвердить. Если мы не могли довести его неопровержимость, мы могли дать себе еще 24 часа. В современном цифровом мире
оказывается давление, ведь мы должны нажимать кнопку, как только какая-либо необоснованная история появляется в Twitter. Спешка публикации означает поверхностные статьи, устаревшие фотографии, и на сайтах появляются фактические ошибки, которые не должны появляться. Ирония заключается в том, что проверка еще никогда не была проще. Мои сотрудники привыкли регулярно приходить в нашу библиотеку, чтобы проконсультироваться с «Парламентским справочником» Дода, «Географический справочник» Бартоломью и нашими собственными вырезками. Теперь вы можете почти все проверить онлайн. Так почему бы и нет? «Центр внимания», оскароносный голливудский фильм, посвящённый расследовательской журналистике, показывает, что поиск источников, проверка и перепроверка – это то, как вы «пробиваете» правдивость истории. В мире 24-часовых новостей и всего цифрового, эти традиционные методы не следует забывать. Их перечень включает следующие:
-
Будьте подозрительны ко всему. Не принимайте ничего за чистую монету. Проверьте наличие личных интересов. Не доверяйте никому – даже хорошим контактам.
-
Ваша задача – подтвердить все. Если вы не можете, старайтесь интенсивнее. Если вы действительно не можете, не публикуйте.
-
Всегда приходите к основным источникам. Спросите начальника полиции, отстранен ли он. Спросите председателя комиссии. Если они не будут говорить, найдите членов комиссии – всех. Когда мой сосед был убит, местная газета расписала новость во всех красках и три факта изложила неправильно. Никто из газеты не позвонил семье (или мне касательно этой истории). Никто не потрудился приложить усилия. Просто ужас.
-
Следуйте правилу двух источников. Получите всю информацию, проверенную, по крайней мере, в двух достоверных источниках. Идеально, если «под запись»
-
Пользуйтесь услугами экспертов. Существуют университеты, учёные, специалисты, которые помогут найти нестыковки. Эксперты также знают других экспертов.
-
В каждой истории есть бумажный след. Есть еще архивы (попробуйте LexisNexis), судебные документы, Company House, Tracesmart. Такая же ошибка была сделана раньше?
-
Задайте себе ключевые вопросы. На что еще я могу посмотреть? С кем еще я могу поговорить? Материал сбалансирован? Я написал сперва заголовок, а сюжет подходит под него?
-
Убедитесь, что читатели понимают, что такое мнение, а что есть факт. И это включает заголовок.
-
Проверяйте мелочный материал. Даты, орфографию, имена, цифры, статистику. Не забывайте, кто, что, почему, где, когда и как.
-
Оцените риск. Бывают случаи, когда при всей тщательной проверке материал может быть готов только на 99%. Если инстинкт и общественный интерес подскажут вам опубликовать – передайте статью редактору. Это то, за что ему или ей платят. И если предыдущие девять правил тщательно были учтены, надеюсь, редактору не понадобится задавать ключевой вопрос.
Питер Сэндз – бывший редактор ежедневной британской газеты «The Northern Echo» («Северное эхо»), руководит медиаконсультацией «Sands Media Services»
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
спутниковыми снимками мест, которые якобы показали русские, журналисты обнаружили, что только 25% ударов, по-видимому, пришлось на цели с сообщений, и что большинство этих целей не были даже позициями ИГИЛ. Остальные территории, пострадавшие от ударов, удерживались другими группировками, в соответствии с просьбой Асада о военной поддержке в стране.
Тем не менее, большинство фотографий от очевидцев сделаны на улице, поэтому сервисы просмотра улиц на сайтах карт, таких как Google и Яндекс, могут сыграть ключевую роль в проверке изображений. Идентифицируя ориентиры и вывески на картинке или видео, многие новостные организации смогли свести на нет список потенциальных мест, не получив совпадений. Подтвержденные отчеты и изображения являются важными – здесь пригодятся бесплатные инструменты, например Yomapic,
который показывает геотегированные изображения мест со всего мира с сайтов социальных сетей.
Установление факта, что фото или видео было сделано в момент, заявленный источником, является другой проблемой, хотя и такой, которую новые цифровые инструменты помогут решить. Лучшими идентификаторами времени являются те, которые предоставляет сама природа: погода и угол солнца. Многие утверждали, что рейс MH17 был сбит в июле 2014 года российской ракетой «Бук». Интернет-источники предоставили фотографии и видео «Бука» и заявили, что они были сделаны в украинском городе Зугрэсе, приблизительно в 20 милях от места крушения, в тот же день, когда разбился самолет. Карты и достопримечательности доказывают, что отснятый материал был сделан в Зугрэсе, но как можно доказать время?
Веб-сайт Wolfram Alpha хранит, помимо прочего, исторические данные о погоде для каждого места в мире. Bellingcat просмотрел данные для Зугрэса во время крушения: они соответствовали погоде на фотографиях. Затем он обратился к Suncalc, онлайн-инструменту, который показывает угол солнца – и, следовательно, тени – в любом месте и в любое время по всему миру. Опять же, данные совпали с данными фотографий. Не претендуя
на «железобетонное» доказательство, Bellingcat выстроил прочные доводы того, что пусковая установка «Бук» находилась в соответствующем месте и в соответствующее время.
Распространенность смартфонов, социальных сетей и онлайн-связи создала новые мощные ресурсы для проверки фактов. Они также дают беспрецедентный потенциал для распространения лжи и пропаганды. Поскольку возможности для дезинформации увеличиваются, для журналистов и общественности в целом становится более важным, чем когда-либо, использовать свои аналитические навыки и навыки проверки, прежде чем верить новостям, которые им рассказывают.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Алестер Рейд – ответственный редактор First Draft, коалиции организаций, работающих с социальными медиа и журналистами, специализируется на онлайн-сборе новостей и их проверке. Узнайте больше на сайте firstdraftnews.com
This article originally appeared in the spring 2016 issue of Index on Censorship magazine.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/3″][vc_custom_heading text=”Staging Shakespearean dissent” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2F2016%2F02%2Fstaging-shakespearean-dissent%2F|||”][vc_column_text]Index on Censorship is marks the 400th anniversary of Shakespeare’s death with a special issue looking at how his plays have been used around the world to sneak past censors or take on the authorities – often without them realising.[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=”1/3″][vc_single_image image=”86201″ img_size=”medium” alignment=”center” onclick=”custom_link” link=”https://www.indexoncensorship.org/newsite02may/2016/02/staging-shakespearean-dissent/”][/vc_column][vc_column width=”1/3″ css=”.vc_custom_1481888488328{padding-bottom: 50px !important;}”][vc_custom_heading text=”Subscribe” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2Fsubscribe%2F|||”][vc_column_text]In print, online. In your mailbox, on your iPad.
Subscription options from £18 or just £1.49 in the App Store for a digital issue.
Every subscriber helps support Index on Censorship’s projects around the world.
SUBSCRIBE NOW[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
19 Jun 18 | Journalism Toolbox Russian
[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”Лёгкая в использовании технология помогает журналистам в Африке проводить свои расследования, даже с небольшим бюджетом, докладывает Раймонд Джозеф”][vc_single_image image=”100958″ img_size=”full”][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Глубоко в провинции Мпумаланга, в далёкой северо-восточной части Южной Африки, газета с довольно скудным бюджетом использует комбинацию высокотехнологичных и низкотехнологических решений для улучшения жизней общин, которым она служит.
Эта газета инициирует новую, инновационную форму журнализма, которая не только ставит своих читателей в центр освещения новостей, но и напрямую вовлекает в процесс их сбора.
То, что делает эта маленькая газета, является уроком для более крупных и установленных средств массовой информации, которые ищут нетрадиционные потоки доходов и отстаивают свое существование и актуальность в эру сетевого и цифрового журнализма.
Общественная газета «Зивафи» тиражируется по населённым пунктам в районе Нкомази, который расположен в эпицентре пандемии СПИДа в Южной Африки, где доступ к свежим новостям крайне ограничен. Одна из самых больших проблем в этом регионе – загрязнённая канализацией вода. Каждый день женщины и молодые девушки часами собирают воду из рек и используют её для питья, приготовления пищи и стирки, но в эти самые реки часто утилизируются человеческие отходы. В результате число кишечных палочек иногда резко возрастает, вызывая диарею. И каждые несколько лет это провоцирует вспышку эпидемии холеры.
Используя грант и техническую помощь от Африканской Медиа Инициативы (АМИ), которая возглавляет стремление внедрить принцип приоритета фактов в журналистику африканских отделов новостей, репортёры «Зивафи» помещают старые смартфоны в пластиковых бутылках в реки региона. Работая как электронные микроскопы, телефоны используют свои камеры для регулярных съёмок со вспышкой. Эти фотографии потом увеличиваются и сравниваются с изображениями в существующей базе данных, чтобы установить уровень кишечной палочки. Результаты рассылаются местным жителям в форме СМС, оповещая их, где безопасно набирать воду.
Заканчивается процесс анализом полученных данных для выявления трендов в надежде триангуляции источников заражения.
Раз в месяц «Зивафи» публикует детальный отчёт с результатами, которым делится с другими общественными газетами и местными радиостанциями в регионе. Это вселяет надежду, что эта информация даст возможность обычным людям повлиять на власть, чтобы та, в свою очередь, предоставила доступ к чистой воде и надлежащим санитарным условиям. Читатели «Зивафи» также помогают собирать информацию, используя мобильное приложение для составления отчётов граждан. Эти истории очевидцев дополняют данные смарт-телефонов о воздействии загрязнения и его возможных источниках.
«Общий бюджет составляет всего лишь $20 000, включая в себя небольшую ежегодную зарплату журналиста, специализирующегося в области здоровья», ― говорит Джастин Аренштайн, стратег АМИ. «Но самое главное то, что с точки зрения долгосрочной перспективы медиа, «Зивафи» использует водный проект для создания цифровой основы, которая понадобится, чтобы выжить в ближайшем будущем».
До недавнего времени Африка оставалась позади остального мира касательно интернет связи из-за высокой стоимости доступа. Но теперь благодаря использованию подводных кабелей стоимость соединения, особенно на востоке и юге Африки, снизилась. Это пробудило начало новой захватывающей эры в журнализме, вспышку идей и инноваций, которые производят «newsyoucanuse» инструменты. Авторитетные СМИ всё чаще и чаще обращаются к гражданам, чтобы подключить их к сбору новостей и процессу разработки контента. Проект «телефон в бутылке» является примером того, чего можно достичь с ограниченными ресурсами.
В Кении «Радио Группа», третья по величине медиа-компания, начала программу «Звёздное Здоровье», первую из набора инструментов для читателя, которая призвана помочь им проверить данные докторов и узнать, были ли они уличены в противозаконных действиях. Один раз мужчина, работающий доктором, оказался ветеринаром.
Этот сайт оказался большим хитом в стране, где врачи-мошенники являются большой проблемой. Он также помогает пользователям найти медицинских специалистов и их ближайшие медицинские учреждения. Его также можно использовать, чтобы проверить, какие лекарства оплачиваются национальной схемой здоровья. Важно отметить, что результаты запросов на «Звёздном Здоровье» поставляются через премиум СМС-сервис, который генерирует поток доходов – ключевая модель в эпоху, когда средства массовой информации должны искать альтернативные схемы доходов от главного источника рекламы и, в некоторых случаях, тиражей.
«Эти инструменты не заменяют традиционную журналистику, они дополняют журналистский репортаж, например, помогая читателям узнать, как национальный сюжет про докторов-шарлатанов важен лично для них», ― говорит Аренштайн. Новости должны носить личный характер и быть действенными. Они должны стать важной частью стратегии цифровой трансформации СМИ, подчёркивает он.
Реалии журналистики сегодня заключаются в том, что кто-либо со смартфоном и основами цифровых навыков может стать «издателем», однако такой большой аудитории как у традиционных СМИ, у него вероятно не будет.
Например, в Нигерии, онлайн община «Сахара» имеет более миллиона подписчиков в социальных сетях, а это намного больше, чем у многих крупных СМИ. В будущем редакциям предстоит суметь использовать эти стихийные сети, но по-прежнему удерживать в центре голоса граждан.
Новаторский проект в изолированном штате Дельта в Нигерии совокупил работу средств массовой информации и сети гражданского репортёрства, «Голос Наижа», для введения в пользование оснащённых камерами дронов дистанционного управления для мониторинга экологически разрушительных разливов нефти. План заключается в том, чтобы раздобыть информацию для основных телевизионных и газетных партнёров в Лагосе и Абудже. Это предоставило бы газетам беспрецедентный доступ к тем частям страны, которые ранее были почти недоступны.
Беспилотники с фиксированным крылом сравнительно дёшевы и просты в управлении, но время от времени они разбиваются. “Новые запчасти такие, как крылья или части фюзеляжа, будут дорогостоящими и трудоёмкими, поэтому мы экспериментируем с 3D-принтерами для создания частей на месте и по требованию”, ― говорит Аренштайн.
Эксперимент с гражданской журналистикой основывается на работе «АфрикаСкайКам», которая в течение прошедшего года экспериментировала с дронами в Кении в рамках «первого в Африке новостного «глаза-в-небе»». «СкайКам» использует дроны и воздушные шары с камерами, чтобы помочь тем средствам массовой информации, которые не могут позволить себе вертолёты для сбора свежих новостей в опасных или труднодоступных местах.
В Южной Африке «Эколого-исследовательский Центр скворцов» использует «геожурналистику» и другие картографические технологии для улучшения своей отчётности, а также для анализа таких инцидентов, как незаконный отстрел носорогов и подготовленная охота на львов, а именно разведение ручных львов для отстрела богатыми охотниками. Исследования помогают раскрыть тенденции или связи с преступными синдикатами. Репортажи «Эколого-исследовательского Центра скворцов» способствовали запрету на подготовленную охоту в Ботсване, и помогают формировать законы о торговле носорогами и другими продуктами дикой природы в Китае и в Мозамбике.
Но реальность такова, что плохо обеспеченные ресурсами африканские редакции редко имеют собственные технологии или цифровые навыки для создания новых инструментов в режиме онлайн.
Таким образом, цифровая инновационная программа AMИ, а также аналогичные инициативы Google, Фонда Билла и Мелинды Гейтс и небольших доноров, включая IndigoTrust заняты построением внешних систем поддержки, чтобы помочь редакциям перешагнуть в цифровое будущее.
Доноры также сосредоточились на внедрении принципа приоритета фактов в средства массовой информации. Они помогают журналистам использовать общедоступную цифровую информацию из таких источников, как переписи населения или государственные бюджеты, для создания инструментов принятия решений, помогающих простым гражданам более взвешенно реагировать на жизненно важные вопросы.
«Код для Африки» вносит свою лепту в развитие новых технологий. Это сеть гражданских лабораторий, основанных для стран континента, чтобы способствовать инновации и работать с медиа и сетями гражданского журнализма во имя преодоления цифровой пропасти.
«Код для Южной Африки» (КдЮА) помогает всем, начиная с «Зивафи», редакция которой находится в посёлке и её проекту по предупреждению холеры, до национальных средств массовой информации, таких как «Мейл», «Гардиан» и «Сити Пресс».
«СМИ знают, что они переживают кризис, их бизнес-модель, которая основывается на рекламе, находится под угрозой, так как аудитории переходят в онлайн режим, но цифровые инновации по-прежнему трудно продать» ― говорит директор КдЮА Ади Эяль. «Прогресс ужасно медленный, потому что многие африканские владельцы СМИ не решаются инвестировать, не зная, как эти новые модели будут генерировать доход.
В результате многое из того, что южноафриканские редакции называют доморощенной журналистикой фактов, является простой визуализацией. Они создают очень мало действенной информации и практически никаких инструментов для новостей, которые люди могут использовать для принятия решений. Инвестиции в одноразовый проект высокие, поэтому важно, чтобы инструменты, которые выстраиваются, имели долгосрочную перспективу для редакционных сообщений, опираясь на которые люди могли бы действовать».
Хотя прогресс движется невероятно медленными темпами, но всё понемногу начинает обретать нужную форму «основной базы» наборов данных по всей Африке, которые собираются и сопоставляются на Африканском Открытом Портале для использования журналистами и гражданскими кодерами. Эти данные дают им возможность создавать приложения и инструменты, которые помогут организовать сообщества и получать доход.
КдЮА также строит внутреннюю инфраструктуру «невидимку», с помощью которой редакции смогут создать новостные инструменты быстро и дёшево. Это включает поддержку таких инициатив, как «Открытая Африка», которая помогает редакциям оцифровать и извлечь данные из документов-источников. КдЮА также спроектировала серию открытых, машинно-считываемых, богатых данными прикладных программных интерфейсов (ППИ), которые редакция может легко подключить к своим мобильным приложениям или веб-сайтам. ППИ инструменты, такие как Вазимап, используют переписи населения, избирательную документацию и другие данные, чтобы помочь журналистам понять составляющие общин, вплоть до уровня района. Каждый из этих ресурсов является инструментом не только для СМИ, но и для гражданских активистов и общественных сторожевых, говорит Аренштайн.
В недавней колонке о том, что ожидает газеты в будущем, Фериал Хаффаджи, редактор «Сити Пресс», национальной южноафриканской воскресной газеты, которая борется за выживание в цифровую эпоху, пишет: «Все поменялось. Даже то, что кажется осталось таким, как прежде. Будущее ждёт нас, и оно завораживает. Вам просто нужно взглянуть на смарт-телефоны в бутылке и на 3D-печатных дронов чтобы понять, что это будущее медленно, из редакции в редакцию, из проекта в проект, превращается в реальность.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Раймонд Джозеф внештатный журналист в Кейптауне. Он член совета директоров «Биг Ишью» в Южной Африке, Твиттер @rayjoe
[/vc_column_text][vc_column_text]
This article originally appeared in English in the autumn 2014 issue of Index on Censorship magazine.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/3″][vc_custom_heading text=”Seeing the future of journalism” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2F2014%2F09%2Fseeing-the-future-of-journalism%2F|||”][vc_column_text]While debates on the future of the media tend to focus solely on new technology and downward financial pressures, we ask: will the public end up knowing more or less?[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=”1/3″][vc_single_image image=”59980″ img_size=”medium” alignment=”center” onclick=”custom_link” link=”https://www.indexoncensorship.org/newsite02may/2014/09/seeing-the-future-of-journalism/”][/vc_column][vc_column width=”1/3″ css=”.vc_custom_1481888488328{padding-bottom: 50px !important;}”][vc_custom_heading text=”Subscribe” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2Fsubscribe%2F|||”][vc_column_text]In print, online. In your mailbox, on your iPad.
Subscription options from £18 or just £1.49 in the App Store for a digital issue.
Every subscriber helps support Index on Censorship’s projects around the world.
SUBSCRIBE NOW[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
19 Jun 18 | Journalism Toolbox Russian
[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”ОЛИВЕР КАММ
УВАЖЕНИЕ И КОРРЕКТНОСТЬ – ВРАГИ СВОБОДЫ СЛОВА –
ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ПРИНИМАТЬ ЗАКОНЫ ДЛЯ ЧУВСТВ ЛЮДЕЙ
“][vc_row_inner][vc_column_inner][vc_column_text]
[/vc_column_text][/vc_column_inner][/vc_row_inner][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
«Поддерживать традиционный баланс между свободой слова и уважением к чувствам других, очевидно, становится всё труднее», – посетовал колумнист и важная персона Саймон Дженкинс в «The Sunday Times». Он писал об этом противоречии, а затем свирепствовал из-за публикации карикатур в датской газете «Jyllands-Posten», высмеивающих пророка Мухаммеда. «Лучшая защита свободы слова может заключаться только в том, чтобы обуздать её избыток и уважать её правила», – подытожил Дженкинс.
Спустя год французский сатирический журнал «Charlie Hebdo» и его глава предстали пред судом в деле, возбуждённом двумя мусульманскими организациями, за публичное издевательство над группой людей из-за их вероисповедания («injure stigmatisant un groupe de personnes a` raison de sa religion»). В журнале были опубликованы репродукции оскорбительных карикатур, а одну из них разместили на обложке. В марте 2007 года суд вынес решение в пользу «Charlie Hebdo» и отклонил иск мусульманских организаций.
Дженкинс – голос регулирования и корректности. По взглядам объявленный либертарианец, защищающий свободу от реформы прав гомосексуалистов до охоты на лис, он понимает, что справедливое общество стремится удерживать ценности в равновесии, а не преследовать абсолютистские требования к одному за счет другого. Его американским эквивалентом может быть писательница К. А. Дилдей. Комментируя дело «Charlie Hebdo» на веб-сайте openDemocracy, она выразила протест, что «не очень верит словам правоохранителей». Тем не менее, в таких разбирательствах видит «чувство справедливости». В конце концов, они эффективны в стимулировании дебатов и обращении внимания на жалобы образом, который французские «воины-философы» за свободу слова не признают.
Голос регулирования, корректности и баланса, короче говоря, политически ядовит. Он делает ложное предположение, что учет чувств других – добродетель в личных делах – имеет значение для государственной политики. Этому нужно срочно дать отпор.
Конфликт между религиозными чувствами и свободой публикации предшествовал датским карикатурам. Тем не менее, в британской политике и обществе основными подателями жалоб до 1990-х годов были православные христиане, и их заявления были отражением всеобщей эрозии нравов. В 1977 году Мэри Уайтхаус от имени своей Национальной ассоциации зрителей и слушателей получила известную правовую победу в частном судебном преследовании против газеты «Гей-новости». Ее возражение относилось к стихотворению, изображающему Христа как беспорядочного гомосексуалиста, которое, по ее утверждению, являлось кощунственной клеветой против христианского вероисповедания. Даже в то время это обвинение широко рассматривалось как юридическая идиосинкразия и социальный анахронизм. Если бы миссис Уайтхаус вместо этого подала иск в качестве жалобы на причинение вреда чувствам христиан, она не имела бы права обратиться в суд и почти наверняка была бы проигнорирована доминирующем общественным мнением. Тем не менее, она как будто предвидела точку зрения, которая в последние два десятилетия не только распространилась в тех же кругах, но почти стала аксиомой среди некоторых из них.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=”1/4″][/vc_column][vc_column width=”3/4″][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Более десятилетие спустя Аятолла Хомейни объявил свою фетву, призывающую к убийству гражданина Великобритании Салмана Рушди за написанный им роман. Мусульманские лидеры на индийском субконтиненте уже осудили книгу «Сатанинские стихи» за содержание оскорблений в адрес ислама. Фетва сделала центральной эту проблему в международной политике; и в тот момент в западных дискуссиях возникло характерное требование.
Как и касательно многих других событий современной британской политической истории, одним из самых информативных источников – непреднамеренно, как это часто бывает, – являются опубликованные обширные дневники бывшего министра финансов Тони Бенна. В своей дневниковой записи от 15 февраля 1989 года Бенн описывает дебаты по делу Рушди, которые провелись на собрании предвыборной парламентской команды левых лейбористов. Некоторые из записанных ответов, хотя и связаны с клише, являются узнаваемыми традиционными заявлениями радикальных политиков: «Милдред Гордон [бывший троцкист, ставший депутатом в 60-е годы] заявил, что все фундаменталисты и официальные церкви – враги рабочих и народа». Потом Бенн вспоминает Берни Гранта, парламентария от Тоттенхэма, ныне покойного, его часто ошибочно называют одним из первых чернокожих депутатов Великобритании. Бенн утверждает: «Берни Грант продолжал перебивать, говоря, что белые хотят навязать свои ценности миру. Палата общин не должна нападать на другие культуры. Он не соглашался с иранскими мусульманами, но поддержал их право жить своей жизнью. Сжигание книг – небольшая проблема для чернокожих, – настаивал он».
Идея о том, что свобода слова была этноцентрическим навязыванием другим культурам, правильная эгалитарная политика к которым выражает уважение, развивается с тех пор в более грубой и популистской форме. Мягкая форма этого принципа заключается в том, что культура, основанная на свободной игре идей, должна проявлять сдержанность к чувствам других. Как сказал исламский ученый Тарик Рамадан: «Вместо того, чтобы быть одержимыми законами и правами, приближаясь к тираническому праву говорить обо всем на свете, не было бы более разумным призывать граждан к ответственности за свободу слова с учётом разнообразных чувств, которые составляют наши плюралистические современные общества?».
Такие настроения укрепились с делом Рушди и зарекомендовали себя как прочный компонент нашей политической культуры. В 1990 году, спустя год после фетвы, Рушди написал: «Мне кажется, что меня переместили, как Алису, в зазеркалье, где бессмыслица – единственный доступный смысл. И мне интересно, смогу ли я снова оттуда вернуться».
Западные политические лидеры искусны в продуцировании таких форм смысла. Президент Буш-старший через неделю после оглашения фетвы смело выступил, что угроза убийства была «глубоко оскорбительной». Японское правительство выразило беспокойство и заявило: «Упоминание и поощрение убийства не заслуживают похвалы». Главный раввин в Великобритании доктор Иммануил Якобовиц сделал громкое заявление, но на самом деле произнёс настоящую бездушную глупость: «И мистер Рушди, и Аятолла злоупотребляли свободой слова».
Рассмотрев эти суждения, писатель Джонатан Раух в своей книге «Любезные инквизиторы», опубликованной в 1993 году (из которой я привел цитаты), обнаружил тенденцию среди западных интеллектуалов, которые предпочли бы отвергнуть приговор, но не то, что Рушди совершил преступление: «Если мы выбираем этот путь, значит принимаем вердикт Хомейни и просто торгуемся с ним о приговоре. Если мы это принимаем, то мы согласны с тем, что то, что, в принципе, есть оскорбительным, должно быть подавлено, и мы ссоримся из-за того, что именно … оскорбительно».
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Это недостающий элемент в обсуждении сферы и регулировании свободы слова. Понятие о том, что свобода слова, будучи одновременно значимой, должна поддерживаться в равновесии с предотвращением правонарушения, – это спорный вопрос, поскольку он предполагает, что преступление – это то, чего следует избегать. Свобода слова действительно оскорбляет, но в этом нет ничего плохого. Познания продвигаются вперед через разрушение плохих идей. Издевательства и насмешки являются одними из самых мощных инструментов в этом процессе. Вспомните «Кандиду» Вольтера или статьи Г. Л. Менкена – они пропитаны презрением к религиозным обскурантистам, которые выступали против школьного преподавания эволюции – на «Обезьяньем процессе» против Скоупса.
Неизбежно то, что многие, считающие, что над их глубокими убеждениями издеваются, будут оскорблены, и, возможно, они заслуживают на то (хотя и не обязательно, и, кстати, я так не думаю), чтобы выразить им сочувствие и сострадание. Но в общественной сфере они не имеют права на защиту, права на компенсацию, даже в случае тупых и грубых мнений. Свободное общество не принимает законы в сфере убеждений; в более широком смысле, оно не должно заботиться о состоянии чувств его граждан. Если бы это было так, то в принципе не было бы предела вторжения власти государства, даже в частную сферу мысли и чувства.
Дискуссия не помогла – она действительно была омрачена неточным использованием термина «уважение». Если это всего лишь метафора свободного осуществления религиозной и политической свободы, то это совершенно безупречный принцип, но ему также присуще нечёткое и избыточное использование. Уважение к идеям и тем, кто их придерживается, совсем другое дело. Идеи не претендуют на наше уважение; они заслуживают уважения в той степени, в которой они способны противостоять критике. Даже некоторые громкие защитники свободы натыкаются на этот факт. Защитник прав человека Питер Татчелл писал недавно о особенно тенденциозных телевизионных дебатах: «Даже от так называемых мусульманских центристов в вчерашней вечерней программе исходил дух лицемерия. Ибрагим Могра из Мусульманского совета Великобритании (MCB) заявил: «Мы не хотим никому навязывать свой образ жизни. Все, чего мы хотим, это жить в уважении друг к другу». Прекрасное мнение. В реальности – позор». На самом деле, это не прекрасное мнение, требующее уважения. Уважение не является правом. Это, самое большее, качество, которое заслуживается интеллектуальной устойчивостью идей в публичной плоскости.
Дальнейшее усложнение в дебатах – это возвращение, скорее, оппортунистическое, к понятию нравов и их подкласса, табу. В декабре 2006 года теократический режим в Иране организовал конференцию, отрицающую Холокост, по-видимому, как ответный жест датским карикатурам. В следующем месяце мне довелось выступать на дебатах в Лондоне с представителем Мусульманского совета Великобритании Инаятом Бунглавалом, который явно рассматривал эти две провокации как аналогичные. По его словам, не было «никакой необходимости» в конференции. Это было сказано только для того, чтобы упустить причины для возражения против конференции. Отрицание Холокоста является неправильным не потому, что оно оскорбительно, а потому, что оно ложно. Это спекулятивная гипотеза, которую можно последовательно поддерживать только путем игнорирования или подделки исторических данных. В некоторых европейских странах приняты законы против этой формы антисемитизма, и они ошибочно восприняты и вредны по тем же причинам, о которых я утверждал. Разоблачение претензий отрицателей Холокоста является областью компетентных историков, а не юристов. Качество оскорбительности не имеет отношения к этому вопросу.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Помимо вышеупомянутого, это является вопросом прагматизма. Если те, кто имеет глубоко укоренившиеся убеждения, обнаружат, что они получат компенсацию за травмированные чувства, тогда психическое заболевание – это то, что они будут пытаться в себе отыскать. Когда одна группа будет успешной, тогда другие будут получать стимул к моделированию сопоставимых требований. Два года назад в Бирмингеме протестующие заставили закрыть постановку пьесы «Бехзти» Гурприт Каур Бхатти, в которой изображено насилие над сикхскими женщинами сикхскими мужчинами. С неумелой шутливостью, но лаконичностью, корреспондент «Би-би-си» сообщил: «Если вам нужно было написать театральный отзыв о том, что Бирмингем только что увидел в пьесе «Бехзти», вы могли это сделать в семи словах: пьеса оскорбляет общество, протесты общества, спектакль запрещен».
Вслед за тем участники кампании из группы давления под названием «Христианский голос» неслучайно настаивали на своих собственных требованиях. Мюзикл «Джерри Спрингер: Опера» вызвал протесты и угрозы преследования за богохульство после показа на телеканале «Би-би-си» в 2005 году и во время турне в следующем году. «Я могу сказать со смешанным чувством, что шоу – чрезвычайно грубо, оскорбительно и кощунственно», – писал директор «Христианского голоса» в письме театрам, настаивая на том, чтобы они отменили выступления. И, учитывая прецедент, почему он не опубликовал такого требования?
Пытаясь объяснить дело с «Бехзти» для французских читателей, лондонский корреспондент «Либерасьон» Агнесс Пойрье писала: «Dans une situation pareille, on attend d’un gouvernement qu’il de´fende l’auteur menace´» («В такой ситуации мы ожидаем, что правительство защитит автора, которому угрожают»). Она отметила, что британский правительственный министр, ответственный за общественные отношения, Фиона МакТаггарт, на самом деле этого не сделала. Но госпожа МакТаггарт приветствовала спокойствие после отмены спектакля. Часто требуется, чтобы независимый наблюдатель полностью оценил коррупцию в своей собственной политической культуре.
Этот недуг всегда является вероятным результатом признания права на уважение. Уважение к убеждениям и чувствам других людей – это смертельное жеманство в государственной политике. Легко изобразить свободу слова как способную причинить вред именно потому, что это правда. Политика, которая вытекает из этого, является противоречивой, но существенной: ничего не делайте. Защита свободного общества подразумевает не занятия позиции по результатам, а настаивание на нераздельности его процедур.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Оливер Камм – колумнист и автор статей для «The Times».
This article originally appeared in the summer 2007 issue of Index on Censorship magazine
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/3″][vc_custom_heading text=”What New Labour did for free speech” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2F2007%2F06%2Fwhat-new-labour-did-for-free-speech%2F|||”][vc_column_text]Index takes a critical look at the health of free speech in the UK on New Labour’s tenth birthday in power. New restrictions on what you can say — and where you can say it — mean we have to mind our language more than we used to. Has the UK become a less tolerant society? How much has been sacrificed in the name of national security? Leading commentators examine the defining influences of the decade on free speech in the UK and assess how far new Labour has delivered on its promises to introduce more open government.
With: Alistair Beaton; A C Grayling; Peter Wright[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=”1/3″][vc_single_image image=”89177″ img_size=”medium” alignment=”center” onclick=”custom_link” link=”https://www.indexoncensorship.org/newsite02may/2007/06/what-new-labour-did-for-free-speech/”][/vc_column][vc_column width=”1/3″ css=”.vc_custom_1481888488328{padding-bottom: 50px !important;}”][vc_custom_heading text=”Subscribe” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2Fsubscribe%2F|||”][vc_column_text]In print, online. In your mailbox, on your iPad.
Subscription options from £18 or just £1.49 in the App Store for a digital issue.
Every subscriber helps support Index on Censorship’s projects around the world.
SUBSCRIBE NOW[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
19 Jun 18 | Journalism Toolbox Russian
[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”Близорукие действия правительства и бизнеса угрожают онлайн-свободе слова, утверждает Йен Браун”][vc_single_image image=”100955″ img_size=”full”][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Одной из ключевых мер защиты онлайн-свободы слова была способность интернет-провайдеров предоставлять своим пользователям доступ к контенту со всего мира. В США, ЕС и многих других странах интернет-провайдеры защищены от ответственности за предоставление доступа к веб-страницам с удаленных сайтов своим пользователям. Как «простые каналы передачи», им не нужно вводить обширные проверки на диффамацию или нарушение авторских прав, требуемых от издателей. Даже в качестве хостов для веб-сайтов, интернет-провайдеры защищены от ответственности за контент пользователей, до тех пор, пока незаконный материал не снимается при соответствующем уведомлении. Это одна из причин того, что в течение последнего десятилетия произошло такое взрывное увеличение количества контента, доступного в интернете.
Однако в последнее время правительства ищут способ замещать интернет-провайдеров, чтобы более жестко регулировать киберпространство. В частности, они заставили их принять меры для устранения нарушений авторских прав в интернете, при онлайн-обмене изображениями насилия над детьми и использования интернета для поощрения терроризма.
Эти действия могут значительно ухудшить свободу слова простых граждан. В то время как опытные интернет-пользователи обычно могут обойти блокирование, введенное интернет-провайдерами, большинство людей не знакомы с инструментами обхода, такими как прокси и шифрование. Демократические правительства обсуждают ограничения на широкий спектр материалов, включая обсуждение эвтаназии и самоубийства, «экстремальной» порнографии и «прославление» терроризма.
Правительства поощряли интернет-провайдеров принимать эти саморегулируемые действия под рубрикой «лёгкий контакт», принимая решения о санкционировании пользователей и веб-сайтов административно, а не в судебном порядке. Некоторые интернет-провайдеры ввели договорные положения, которые позволяют им отключать пользователей после того, как было сделано определённое количество утверждений о нарушении авторских прав. Европейский союз поощряет разработку финансируемых бизнесом «горячих линий», позволяющих публике сообщать об изображениях жестокого обращения с детьми по примеру Британской организации «Internet Watch Foundation» («Организация по надзору за интернетом»), а некоторые интернет-провайдеры автоматически блокируют доступ к упомянутым сайтам. Правительство Нидерландов одобрило кодекс использования, который побуждает интернет-провайдеров удалять «нежелательные» и «вредные» материалы.
Хотя эти схемы более гибкие и менее обременительные, чем законодательные нормы, они обычно не имеют процессуальной справедливости и защиты основных прав, которые поощряются независимым судебным и парламентским контролем. Немногие схемы включают любую существенную защиту прав лиц на свободу выражения мнений, собраний или неприкосновенность частной жизни. Они часто вводятся под угрозой законодательства или судебных разбирательств, согласовываются и действуют за закрытыми дверями «в тени закона» с небольшим участием граждан или учетом их интересов.
Авторское право
Индустрия музыки и кино большую часть последнего десятилетия напугана уровнем нарушения авторских прав в интернете. Их главные ответные меры заключались в том, чтобы запустить бурю судебных процессов против тех, кто делится файлами, причём, только в США количество дел на настоящий момент составляет шестьдесят тысяч. Как оказалось, это мало повлияло на уровень обмена файлами, в то же время создавая значительный уровень негативной рекламы. «Группа подаёт в суд на своих фанатов» – это не те новости, которые хотели бы видеть музыканты.
В настоящее время индустрия контента пытается найти более простые способы отключения пользователей и сайтов, обвиняемых в нарушении. С 2007 г. они поощряют интернет-провайдеров фильтровать доступ к интернету для своих пользователей, блокировать доступ к пиринговому программному обеспечению и внедрять схемы «трёх предупреждений», когда пользователей отключают после трёх непроверенных уведомлений о нарушении авторских прав (http://www. eff.org/files/filenode/effeurope/ifpi_filtering_memo.pdf). Интернет-провайдеры, которые отказываются от этих способов, были обвинены в краже прибыли у музыкантов и даже были призваны (вокалистом U2 Боно в редакционной статье январского выпуска «Нью-Йорк Таймс») взять на себя инициативу по отслеживанию злоумышленников с китайского правительства.
В ирландском судебном деле «EMI против Eircom» (2008) музыкальные лейблы приняли юридические меры, пытаясь потребовать от большого интернет-провайдера фильтрации совместного доступа к пиринговой сети. В случае успеха это почти наверняка привело бы к массированной блокировке законных обменов файлами, поскольку интернет-провайдеры не в состоянии решать разрешено ли конкретное использование объекта авторских прав. Дело было прекращено после того, как «Eircom» согласилась изменить свои клиентские контракты, чтобы пользователи могли быть отключены, если они игнорируют предупреждения о предполагаемом нарушении авторских прав.
Британский интернет-провайдер «Virgin Media» согласился в 2008 г. присылать предупреждающие письма для клиентов, уличенных Британской ассоциацией производителей фонограмм в незаконном обмене музыкой. Однако ни одна из сторон не опубликовала никаких данных о том, снизился ли уровень нарушения авторских прав в сети «Virgin». Другие британские интернет-провайдеры, такие как «Carphone Warehouse», отказались принять участие в этой «образовательной» кампании.
Владельцы авторских прав лоббировали политиков, чтобы сделать меры саморегулирования обязательными, с разными ступенями успеха. Франция стала первой страной, которая приняла закон о «трёх предупреждениях», который от 2009 является loi favorisant la diffusion et la protection de la création sur internet (законом, способствующим распространению и защите авторских прав в интернете). Получив три сообщения о нарушении закона клиентом в течение 18 месяцев, правительственное агентство может потребовать от интернет-провайдеров приостановить подключение доступа этого лица в течение от двух до двенадцати месяцев. Конституционный Совет определил первую редакцию закона как такую, что нарушает презумпцию невиновности и права на свободу слова и коммуникацию. Закон теперь пересмотрен и требует судейского решения, следует ли приостановить доступ пользователю.
Законопроект о цифровой экономике, который сейчас находится на рассмотрении парламента Великобритании, позволит правительству требовать от интернет-провайдеров ввести «технические меры», чтобы уменьшить скорость подключения пользователя, заблокировать доступ к определенным сайтам и приостановить соединение – без каких-либо требований к судебному надзору. Однако законопроект подвергся критике даже в музыкальной индустрии как «не … разумный или хорошо продуманный законодательный акт», с которым «торопится в последние месяцы парламент непопулярного правительства» (http://newsblog. thecmuwebsite.com/post/Pure-Mint-boss-resigns-BPI-committee-over-Digital-Economy-Bill.aspx). Испанское правительство внесло законопроект, позволяющий административному органу требовать от интернет-провайдеров блокировать коммерческие сайты, которые предоставляют доступ к работам, нарушающих авторское право. Но недавно правящая коалиция Германии заявила: «Мы не будем инициировать юридические возможности для блокирования доступа в интернете в случаях нарушения авторских прав».
На европейском уровне Вивиан Рединг – незадолго до назначения на должность еврокомиссара по вопросам юстиции, фундаментальным правам и гражданству, – предостерегла страны от отключения предполагаемых файлообменников. В ноябре 2009 г. она сообщила испанскому органу по регулированию деятельности в области телекоммуникаций, что одни «репрессии, безусловно, не решат проблему интернет-пиратства; они во многих отношениях даже противоречат правам и свободам, которые являются частью ценностей Европы после Великой французской революции».
В то же время, тем не менее, Европейская комиссия тайно ведет переговоры о заключении нового договора о противодействии контрафакции с США, Японией и другими развитыми странами, который будет предусматривать политику «трёх предупреждений». Проект текста настолько противоречив, что прошлым летом торговый представитель США отказался поделиться письменной версией с комиссией, сообщившей в меморандуме, просочившемся в прессу, что «эти внутренние дискуссии были щекотливыми из-за разных взглядов относительно раздела об интернете как внутри Администрации, так и Конгресса и между заинтересованными сторонами (контент-провайдеры с одной стороны, сторонники «интернет-свободы» – с другой).
Изображения насилия над детьми
Использование интернета для распространения изображений сексуального насилия над детьми бесспорно отвратительно, так же, как и в реальной жизни. С середины 1990-х гг. интернет-провайдеры испытывали сильное давление, чтобы попытаться заблокировать этот контент. В 1996 г. лондонская столичная полиция угрожала захватить серверы британских интернет-провайдеров, пока не были заблокированы определенные дискуссионные группы «Usenet». Помимо соблюдения этого запроса, интернет-провайдеры создали «Internet Watch Foundation» («Организация по надзору за интернетом») для установления стандартов отслеживания пользователей и управления телефонной «горячей линией», чтобы получать сообщения от людей, которые сталкивались с такими изображениями.
Собственные аналитики «Internet Watch Foundation» решают, являются ли изображения незаконными в соответствии с законодательством Великобритании. Отчеты передаются британским интернет-провайдерам, которые удаляют незаконный контент со своих серверов, а также полицейским в других странах через Агентство по борьбе с организованной преступностью для зарубежных интернет-провайдеров.
После сильного давления со стороны правительства большинство британских интернет-провайдеров теперь использует систему «Cleanfeed», разработанную «British Telecom», чтобы заблокировать доступ клиентов к веб-страницам, внесенных в «черный список» «IWF». Министр внутренних дел Вернон Коукер заявил в Палате общин в марте 2009 г., что «правительство намерено достигнуть 100-процентной блокировки во всех коммерческих сетях … Если такой подход не сработает, мы рассматриваем ряд других вариантов, в том числе и законодательных, при необходимости». Однако в октябре 2009 г. они решили, что «добровольная» блокировка в размере 98,6% предусматривает, что принятие законодательных мер не требуется.
Модель саморегулирования Великобритании широко имитируется. «Горячие линии» существуют в Австралии, Канаде, Тайване, Японии, России, Южной Африке, Южной Корее, США и по всей Европе, хотя списки незаконного контента часто используются правоохранительными органами, а не независимыми организациями. С 1999 г. Еврокомиссия финансирует Международную ассоциацию «Горячих линий интернета» в рамках своей программы «Программа Безопасного Интернета» («Safer Internet Programme»).
Еврокомиссия также финансирует сеть правоохранительных органов CIRCAMP, которая разработала систему блокировки для интернет-провайдеров под названием «Фильтр защиты от сексуального насилия в отношении детей». Система используется интернет-провайдерами в Дании, Финляндии, Италии, Мальте, Норвегии и Швеции. Только в Германии правительство решило перепроверить этот подход, проведя 12-месячное испытание пробной версии, в которой основное внимание уделяется удалению материалов из источника, а не к блокированию интернет-провайдеров.
Значительные проблемы свободы слова поднимаются интернет-провайдерами, которые автоматически блокируют доступ к веб-контенту, добавленному в тайные «черные списки» без каких-либо судебных решений. В Великобритании пользователям, пытающимся получить доступ к заблокированным страницам, в том числе в «Википедии» и «Интернет-архиве», обычно сообщается, что страница не существует. Зарубежные сайты обычно не уведомляются или не имеют возможности оспаривать решение о блокировке. Это далеко не соответствует стандартам США в области свободы слова, где в судебном деле 1965 года «Фридман против штата Мэриленд» Верховный суд США постановил, что: «Только судебное решение в ходе разбирательства обеспечивает необходимую чувствительность к свободе слова, только процедура, требующая судебного решения, является достаточной для наложения действительного и окончательного ограничения».
Несколько «черных списков» разных стран просочились в прессу и, по-видимому, содержат законное, хотя иногда и отвратительное, содержание. Опубликованные списки блокировки есть в доступе в Австралии, Дании, Финляндии, Норвегии и Таиланде. Как сообщается, в австралийский список включено «интернет-порталы покера, ссылки на канале YouTube, гей- и порно-сайты, страницы о эвтаназии, сайты, принадлежащие к религиозным ответвлениям, а также, некоторые сайты относящиеся к христианству, страницы частных компаний и практикующих врачей». Финский список содержал сайт, который критиковал систему блокировки в Финляндии и перечислял заблокированные домены. По словам администратора сайта Матти Никки, национальная полиция отказалась удалить его из «черного списка», а административный суд отказал в рассмотрении жалобы даже после того, как прокурор отказался предъявить обвинения против Никки из-за отсутствия доказательств (http://lapsiporno.info/english-2008–02–15.html).
Бельгийское правительство недавно раскритиковало судебные процедуры блокирования сайтов как слишком обременительные. Его Федеральная комиссия по компьютерным преступлениям ежегодно обнаруживает 800 – 1 000 сайтов, на которых размещаются изображения насилия над детьми, но редко обращается в суд с просьбой заблокировать их. Министр предпринимательства Винсент Ван Квикборн предложил вместо этого протокол саморегулирования, с помощью которого интернет-провайдеры могут блокировать незаконный контент, включая сайты с пропагандой ненависти, расизма и интернет-мошенничества без судебного решения.
Европейская комиссия в настоящее время предлагает расширить блокирующие системы по всему ЕС, даже если доказано, что они мало влияют на распространение изображений жестокого обращения с детьми. Европарламентарий Грэм Уотсон, бывший председатель комитета по гражданским свободам Европейского парламента, заявил в октябре 2009 года: «Защита детей имеет первостепенное значение, но это не означает, что комиссия может предлагать меры, которые могут быть совершенно неэффективными, но которые будут иметь долгосрочные последствия для права на свободу коммуникации в Европе».
Контртерроризм и «экстремистские» высказывания
Многие европейские государства рассматривают интернет как пропагандистский фронт в своей «войне с террором» и запрещают «прославление терроризма», «объяснение терроризма» или его «общественную пропаганду». Эта формулировка представляет трудность для судов, не говоря уже о правоохранительных или административных органах при интерпретации неопределенных формулировок в такой спорной сфере защиты свободы слова.
С 2007 г. Европол координирует программу «Проверяйте Интернет» для мониторинга экстремистских сайтов исламистов, составляя список URL-адресов и заявлений, сделанных террористическими организациями. Хотя первоначальное предложение по проекту предполагает, что «многочисленные интернет-сайты на самых разных языках должны контролироваться, оцениваться и, при необходимости, блокироваться или закрываться», этого еще не произошло. Правительства Германии, Нидерландов, Чехии и Великобритании изучают практические аспекты исследовательской программы, «направленной на профилактику террористического содержания в интернете». В своем плане на следующие пять лет ЕС предложила снизить угрозу от терроризма: «Необходимо предоставить соответствующие технические ресурсы. Сотрудничество между частным и государственным секторами должно быть улучшено. Цель состоит в том, чтобы сократить распространение террористической пропаганды и практическую поддержку террористических операций».
Ряд государств-членов уже обсуждают полномочия требовать от интернет-провайдеров блокировать экстремистские сайты. Национальная ассамблея Франции обсуждает loi d’orientation et de programmation pour la performance de la sécurité intérieure (закон об ориентации и программировании для обеспечения внутренней безопасности), который обязывает интернет-провайдеров блокировать доступ к сайтам в секретном списке, ведущимся министерством внутренних дел «по горячим следам». Голландское правительство одобрило кодекс пользования, который рекомендует интернет-провайдерам разработку критерий для уничтожения «нежелательного» и «вредного» материала. До последнего времени правительство Великобритании хранило молчание по этому вопросу, но в 2008 г. Работающий в то время министр внутренних дел Джеки Смит сообщила радиоканалу «Би-би-си 4»: «Нам нужно работать с интернет-провайдерами, нам нужно фактически использовать некоторые уроки, которые мы изучили, например, о том, как защитить детей от педофилов и завлечений в интернете, чтобы сообщать, как мы используем эту информацию для предотвращения насильственного экстремизма, а также и борьбы с терроризмом».
Изображения сексуального насилия над детьми относительно просто определить. Международному сообществу трудно найти надежное определение терроризма, не говоря уже о его прославлении или пропаганде. Даже уважаемый адвокат по правам человека Чери Бут, королевский адвокат, была обвинена в поощрении терроризма за её заявление 2002 года на «Би-би-си»: «До тех пор, пока молодые люди считают, что у них нет надежды, и всё, что им остаётся взорвать себя, до тех пор вы никогда не достигнете прогресса».
Поэтому попытки блокировки доступа к «экстремистским» материалам в интернете могут серьезно повлиять на способность интернет-пользователей обсуждать ситуацию в Афганистане, Ираке, на палестинских территориях и в других местах. Блокировка была бы сомнительной соразмерностью, учитывая ее ограниченное влияние на определенных пользователей. Сокращение радикализации является вполне законной целью, но в недавнем исследовании возможных стратегий Тим Стивенс и Питер Р. Нейман заключили, что блокирование является «грубым, дорогостоящим и контрпродуктивным».
Легко понять апеллирование «саморегулируемых» решений правительства и бизнеса к сложным социальным проблемам, таких как нарушение авторских прав, изображения сексуального насилия над детьми и радикализация террористов. Очевидно, что правительства могут «делать что-то», что в краткосрочной перспективе может показаться разумно эффективным, одновременно сокращая расходы на судебные издержки и проверки со стороны судов и законодательных органов. Интернет-провайдеры приветствуются за их «социальную ответственность», в тоже время предотвращая потенциально более обременительное регулирование.
Парламентский контроль не является автоматической гарантией качества законодательства, особенно когда правительства, такие как «новые лейбористы», используют законодательство для «отправки сообщений», а не для принятия эффективных и пропорциональных мер. Судебная система неизбежно реагирует на быстро меняющуюся технологию и политическую среду, при этом на окончательное решение ключевых дел, которые пребывают на рассмотрении Европейского суда по правам человека, часто уходит десятилетие. Межправительственные органы, такие как Европейский союз и Совет Европы, гораздо быстрее приняли новые меры против распространения файлов, изображений насилия над детьми и экстремистских высказываний, нежели обеспечили защиту основных прав в эру информации.
Тем не менее, это лучшие институты, которые мы имеем для защиты свободы слова и смежных прав против недальновидных действий правительства и бизнеса. Совет Европы с запозданием дал рекомендацию, чтобы блокирование осуществлялось только в том случае, если оно «касается конкретного и четко идентифицируемого содержания, компетентный национальный орган принял решение о его незаконности, и это решение может быть рассмотрено независимым и беспристрастным трибуналом или регулирующим органом». После грандиозной битвы между государствами-членами и Европейским парламентом новый пакет телекоммуникационных услуг ЕС предусматривает особую защиту прав пользователей, в частности:
Меры, принятые государствами-членами в отношении доступа конечных пользователей к интернету, или к его использованию, к услугам или приложениям посредством сетей электронных коммуникаций, должны уважать основные права и свободы физических лиц … эти меры … могут налагаться только в том случае, если они являются надлежащими, пропорциональными и необходимыми в рамках демократического общества, и их осуществление подлежит адекватным процессуальным гарантиям …, включая эффективную судебную защиту и надлежащую процедуру.
Теперь тем, кто заботится о правах человека, следует обеспечить соблюдение этих основных принципов защиты. Законодатели, судьи и граждане могут сыграть определенную роль в обеспечении интернета поддержкой «хаоса и какофонии» демократии. Альтернативой было бы разрешить онлайн свободе слова спокойно проскользнуть сквозь саморегуляторный провал памяти.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=”1/4″][/vc_column][vc_column width=”3/4″][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
© Йен Браун
Выражаю благодарность Джо МакНами и Крису Марсдену за тематические обсуждения по вопросам саморегулирования в интернете.
Йен Браун является старшим научным сотрудником в Оксфордском институте по проблемам интернета (подразделение Оксфордского университета). С 1998 года он был доверенным лицом Privacy International, Open Rights Group и FIPR, консультировал «Гринпис» и Министерство национальной безопасности США.
[/vc_column_text][vc_column_text]
This article originally appeared in the spring 2010 issue of Index on Censorship magazine.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/3″][vc_custom_heading text=”Brave new words” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2F2010%2F03%2Fbrave-new-words-2%2F|||”][vc_column_text]Our special report explores how the internet not only makes it possible for authoritarian regimes to monitor citizens’ activities as never before, but also makes censorship acceptable, and even respectable, in democracies.
[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=”1/3″][vc_single_image image=”89164″ img_size=”medium” alignment=”center” onclick=”custom_link” link=”https://www.indexoncensorship.org/newsite02may/2010/03/brave-new-words-2/”][/vc_column][vc_column width=”1/3″ css=”.vc_custom_1481888488328{padding-bottom: 50px !important;}”][vc_custom_heading text=”Subscribe” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2Fsubscribe%2F|||”][vc_column_text]In print, online. In your mailbox, on your iPad.
Subscription options from £18 or just £1.49 in the App Store for a digital issue.
Every subscriber helps support Index on Censorship’s projects around the world.
SUBSCRIBE NOW[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
19 Jun 18 | Journalism Toolbox Russian
[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”ЯСМИН УИТТАКЕР-ХАН
ВЫСКАЗАТЬ СВОЕ МНЕНИЕ, РИСКУЯ НАНЕСТИ ОСКОРБЛЕНИЕ – ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ БРОСИТЬ ВЫЗОВ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ И ИЗБЕЖАТЬ ЦЕНЗУРУ
“][vc_row_inner][vc_column_inner][vc_column_text]
[/vc_column_text][/vc_column_inner][/vc_row_inner][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Он излучает красоту, у него подлинно благородный нос, который, как кое-кто утверждает, намекает на размер его личного имущества; это правда, но не о носе, а о его красоте. У него нежное лицо, его глубокие карие глаза нетерпеливо смотрят на камеру, пухлые губы идеальной формы. Усама бен Ладен красив – и сексуально привлекателен.
Я не согласна с его политикой, убеждениями, ценностями, исламским фундаментализмом или методами борьбы с враждебностью, которую Запад продолжает выражать против мусульманского народа. Враждебность, которая, несомненно, поспособствовала его злобе против тех, кто по близости, и тех, кто далеко.
Я просто выражаю неглубокое и поверхностное мнение. Когда друзья слышат, что я нахожу Усама бен Ладена весьма сексуальным, меня либо шлепают по плечу и советуют замолчать, либо спрашивают: «Ты считаешь, что хорошо будешь выглядеть в оранжевой одежде в запертой клетке, где тебя будет обжигать пылающее солнце, и ты только сможешь выйти на несколько минут размять ноги каждые несколько дней?» Они не разговаривают о сексуальных фетишах Усамы, но болтают о нуждах Буша и Блэра.
Будучи в депрессии, я была без ума от Бориса Джонсона, но опять ничего серьезного – только из-за его веселой, неуклюжей английской напыщенности. Я также не согласна с его политикой. Разумеется, Бориса не обвиняют в подрыве невинных людей, и он не живет в пещере, наблюдая, как его соседи взлетают на воздух. Касательно Бориса, надо мной посмеялись; ничего похожего на то отношение, которое ко мне выражают, когда описываю привлекательность Усамы.
Итак, почему я рассказываю и пишу о невыразимом, если уже испытала крайнюю враждебность и агрессию? Ответ может быть такой – я импульсивна, часто думаю вслух, обожаю дискуссии и обсуждения проблем, которые меня окружают. В моем творчестве я исследую множество точек зрения от тех, кто угнетает до угнетённых.
В моей первой пьесе «Решам» рассказывалось о «убийстве чести» в британско-пакистанской семье, где дочь не оправдала ожиданий. Действие главным образом происходит в магазине тканей с некоторыми сценами в мечети, где дед девушки планировал ее убить.
Тогда политический климат был другим. Отзывы, которые я получила от различных пакистанских общин в то время, были типа «спасибо вам за то, что написали об этом», «моя сестра прошла сквозь подобное»; «мужчины – сплетники и прячутся за завесой мечети».
С 11 сентября климат в Великобритании изменился, и, возможно, преувеличенное чувство исламофобии овладело нашим народом, поэтому восприимчивость к деликатным темам в мусульманских общинах, по понятным причинам, приводит к враждебным чувствам.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=”1/4″][/vc_column][vc_column width=”3/4″][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Моя пьеса «Колокола» приводит нас в убогий мир клубов мухры (куртизанок), многовековой традиции в Пакистане, которая вновь появилась в Великобритании в искаженной форме и в настоящее время растет благодаря секс-торговли. Халяльный мясной магазин в течение дня, превращается в ночное время в клуб «Колокола», работающим на верхнем этаже. Это закрытый клуб, где девушки, одетые в традиционные одежды, танцуя, соблазняют мужчин-клиентов, бросающим деньги им под ноги, а те, кто платит больше, «получают» дополнительные услуги. У «Колоколов» есть весь блеск «Лолливуда» (пакистанского Голливуда), но нарочитая пышность и гламур запятнаны реальностью тайных жизней, спрятанных под ними: местом, где покупается и продается мясо. «Колокола» — это история про пакистанскую девушку Айшу, которую привезли в Великобританию для работы в клубе куртизанок в восточном Лондоне против ее воли. Открытие, что этот мир существует и дышит здесь, в Великобритании, возможно, даже за углом, захватывающее и потрясающее культурное осознание, которое должно быть направлено на защиту завлечённых жертв.
В национальной прессе была публикация, в которой подчёркивалось, что «Колокола» являются «пьесой о мусульманских борделях» – сенсационная стенография, которая излишне фокусирует внимание на религии вместо отчаянных жизненных обстоятельств этих женщин. Бирмингемскому репертуарному театру угрожали беспорядками в день премьеры два года назад. В театре предприняли специальные меры, чтобы защитить меня, персонал и актёров. Они приняли абсолютное решение, уверяя меня что, чтобы не случилось, они не уступят протестующим и не отменят мою пьесу –
в отличие от «Бежти», которая, как известно, была снята со сцены после протестов некоторых членов сикхской общины в 2004 году. Я лично пострадала во время и после национального тура. Надо мной издевались молодые азиатские мужчины грязно обругивали, пожилые мужчины плевали на меня, в различных блогах писали гнусные комментарии обо мне и моей семье. Мой автомобиль взорвали при поджоге. Позже я узнала, что это может быть наказание, осуществленное лицемерным фундаменталистом, поскольку меня считают «неверующей в Аллаха». Я продолжала публично заявлять, что не собираюсь сражаться с хулиганами, но, когда в прошлом году писала пьесу «Никоим образом» для Королевского театра в Стратфорд-Ист я осознала, что я цензурирую саму себя и боюсь спровоцировать будущие нападения от тех, кто чувствовал себя оскорбленным моим «дьявольским» творчеством. Сначала я подумала, что у меня пропало вдохновение, но как только признала, что разрушаюсь под давлением медиа-ожиданий и страха перед религиозными фундаменталистами, мне пришлось выбирать между тес чтобы молчать и примирятся или пытаться продолжать писать и противостоять хулиганам. Я не долго колебалась.
Нам часто напоминают, что дети не рождаются злыми; влияние общества, экономики и состояния здоровья в первые пять лет определяют то, каким становится взрослый – взрослый, который впоследствии вносит свой вклад в наши общества. Некоторых из этих взрослых мы любим, а некоторых ненавидим: Бориса, Блэра, Усаму и Буша.
Некоторые меня ненавидят, но гораздо больше людей любят меня. В мои первые пять лет было много здоровья, денег и любви. Мои социальные условия не были обычными, как для британско-пакистанской девушки.
Мой отец был неграмотным пакистанским землевладельцем из семьи с шестью сыновьями; его мать была высокомерной и раздражительной красавицей. Родственники и члены семьи боялись их, их богатства и могущества. Видимо, в подростковом возрасте у него был детский спор со своим младшим братом. В гневе отец толкнул его; мальчик упал на какой-то острый сельскохозяйственный инструмент и умер. Эта страшная семья сумела подкупить полицию и перенесла мертвое тело в дом соседа, который взял на себя вину. Вскоре после этого мой отец эмигрировал в Англию, чтобы начать новую жизнь. Как и большинство иммигрантов в шестидесятые годы, он работал на фабрике. Я помню «Резинную фабрику Лондона», где он изготовлял кухонные перчатки и презервативы. У моего отца не было сестёр, о которых надо было беспокоиться; честь, достоинство, приданое были далекими понятиями, и то, как он относился к дочерям других людей, никогда не было проблемой для него.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
В 1965 году он вернулся в Пакистан и женился на моей матери – дерзкой, образованной, городской девушке. Это было для него новое начало, теперь он был богатым лондонцем с состоятельной землевладельческой семьи. Отец привёз её в столицу, где она воспитывала его «незаконного» сына от предыдущей интрижки в Пакистане. Они пытались в течение пяти лет завести собственного ребенка, а затем вуаля – дочь! Согласно семейным воспоминаниям, он был самым счастливым человеком, и мои воспоминания о том, как он относился ко мне, вызывают образ прекрасного, любящего и весёлого отца. Он называл меня своим «шер путтар» («тигренок»), обучал, как защищаться, и, если кто-то ударит меня, как «пнуть его в голень». Он с гордостью носил на лбу шрам в форме полумесяца, который, по-видимому, был следом от моих зубов – за это он вознаградил меня хвалой, объятиями и поцелуями. Шер путтар!
В присутствии отца члены семьи сжимались; в его отсутствие они смело говорили, что думают о нем, и относились ко мне с неприязнью, даже с ненавистью. Особенно меня ненавидел мой «незаконный» сводный брат, который буквально писал в штанишки в присутствии отца. Мама не боялась его; она без труда изучала прелести лондонских магазинов моды и проводила время с друзьями. Для любой образованной феминистки это может показаться несвободой, но по сравнению с её сверстниками у неё был хороший образ жизни. В среднем у моих тёток было до пяти детей. Они были домашними работницами, сидевшими в темных подвалах, где шили модные платья для эксплуататоров-работодателей. К счастью, моей матери повезло, что у отца было низкое количество сперматозоидов, иначе она тоже могла бы оказаться в похожей ситуации.
Мать всегда выряжала меня в модные клёши и психоделические мини-платья. У нее также были фантазии о том, чтобы стать парикмахером, поэтому каждую субботу я, дрожа, сидела голышом в ванне, пока она проводила эксперименты на моих волосах с помощью парикмахерских ножниц. Кузены завидовали мне, потому что у меня была модная стрижка «под мальчика», а я завидовала им, потому что хотела иметь две длинные намасленные косички с ярко-красными лентами.
Мои кузены ходили в мечеть, чтобы изучать Коран; они искали любой возможный предлог для прогула, но их родители, при «поддержке» палки муллы, настаивали на том, что они вырастут похотливыми, недостойными и неисламскими язычниками, если не будут туда ходить. Именно из-за этих нелепых страшилок мой отец держал себя и меня подальше от мечети и проповедника муллы. Он только имитировал молитвы, два раза в год на Байрам, и даже тогда он использовал в качестве временной молитвенной шапочки белый носовой платок с узелками в каждом углу. Он не собирался поклоняться пышности и регалиям. Он возражал против лицемерия и считал, что религия вызывает ненависть. Кроме того, неграмотность не помогла восстановить его веру в слова Корана, письменные или устные, поскольку его возмущало опасное табу на несогласие с ними или их обсуждением.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Основное внимание моего отца, кроме моей матери и меня, направлялось на то, чтобы зарабатывать деньги, покупать недвижимость и зарабатывать еще больше денег. Это, по его мнению, привело бы к тому, что его шер путтар имела приданое, с которым нужно считаться. Школа и образование были важны для него, это было всё, на чем я должна была сосредоточиться, а не на домашней работе или религии – надо было просто играть и учиться. Как только я научилась складывать простые буквы в слова, я помню, нужно было читать его почту. Там были такие большие слова, как «арендованное имущество» и «свободное владение землей», а не «Питер и Джейн пошли гулять».
Все сильно изменилось, когда мне было пять. То, что должно было стать счастливым семейным праздником в Пакистане, стало началом наихудших лет моей жизни.
Не посоветовавшись с отцом, мать подарила свои золотые украшения бедному родственнику. Это золото никогда не принесло пользу семье, поскольку было украдено обычным вором. Отец посчитал это очень странным и не поверил маме на слово. Он почувствовал, что она его предала. Поскольку мы были неразлучны, мать на несколько дней оставила меня с отцом в нашей деревне и отправилась в дом матери в город Джелум, пока он не успокоится. В ее отсутствие отец женился на женщине из соседней деревни и незаконно привез ее в Лондон, используя паспорт моей матери. Хитроумный план, – должно быть, подумали они.
Моя мать, используя все свое образование и знание базового английского, сумела попасть в Англию, и после того, как слушание в суде завершилось в её пользу, я осталась с ней, а с отцом могла встречаться только на выходных. Немного пакистанских женщин так позорили своих мужей в семидесятые года в Лондоне.
До этого никогда с отцом никто так не спорил, а здесь женщина, его собственная жена так поступила; это было большое оскорбление.
В выходные дни я не знала как разделиться. Я не могла расстаться с матерью, поэтому отказывалась навестить отца. Мать нуждалась в тишине и покое; она работала целый день в магазине, где продавали рыбу и чипсы, и, как правило, уставала. Мой отец скрупулезно приходил каждый выходной, только каждый раз я отказывалась с ним видеться.
Однажды, вернувшись домой из школы, я увидела, как полиция выносит труп матери. Её убили. Позже я узнала, что убийца обустроил комнату как бордель. Это был основной штамп для нанесения окончательного позора женщине. Я покинула съемное жилье, которое мать арендовала в Лейтоне, и, держась за отцовскую руку, начала новую жизнь с его новой женой.
Расовые предрассудки полиции в середине семидесятых и отсутствие их культурного взаимопонимания во время смерти моей матери означали, что они никогда не дело её убийства до конца. Мой отец был обвинен, но оправдан. Ходя по округе, я видела фотографии моей мамы на рекламных щитах, витринах магазинов, дверях кинотеатров, но мне никогда не позволяли обращать внимание на эти плакаты или когда-либо снова вспоминать о матери. (Была ли она знаменитостью, которая бросила меня из-за ярких огней телевидения … для «Ангелов Чарли»?)
Я провела несколько очень несчастных лет с отцом и его новой семьей, молчала, скрывала семейные тайны, защищала людей, которые жестоко избивали меня физически и изнуряли морально, от гнева отца. Если бы я рассказала кому-либо об этих издевательствах, боюсь, что наказанием для них была бы смерть. Я ненавидела этих людей за то, что они со мной делали, много раз плакала перед сном, не зная, что предпринять, или кому рассказать, поскольку я никогда не хотела, чтобы кто-либо из моей семьи умер. Я жила в страхе перед возможными действиями своего отца, который нежно любил меня, никогда не причинил мне вреда и не позволил бы кому-либо даже поднять на меня голос.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Я хотела братьев и сестёр. Я притворялась в школе, что у меня «нормальный образ жизни», говоря о моём отце так, как будто он был моей матерью. Любопытство заставляло меня все больше и больше затихать и быть невидимой, поэтому я слышала, как родственники скрыто шептались о моей матери. Когда они меня замечали, то приветствовали комплиментами моей красоте с оттенками сочувствия и жалости. Никто никогда не был достаточно храбр, чтобы выступить против моего отца, говорить о моей умершей матери или защищать меня от «злой мачехи». Возможно, они были трусы, эгоистичные лицемеры и сплетники. Я была слишком напугана, чтобы рассказать отцу о моем несчастье, хотя он был мне ближе всех. Я всё же созналась тетям и дядям, которые сказали, что если я что-нибудь скажу отцу, он убьет мою мачеху и сводного брата за причинённый мне вред. Поэтому единственное, что оставалось сделать для безопасности каждого, было убедить социальные службы взять меня под опеку. Это заняло некоторое время, но в итоге те выслушали меня.
Меня практически похитили с моей пакистанской семьи – и я попала в самую красивую семью, о которой мечтает каждый. Ладно, прекрасный принц никогда не приходил к моим дверям с хрустальной туфелькой, но я оказалась с чем-то гораздо более особенным и ценным. Я была с ними с тех пор; они осуществили почти все мои мечты. У меня есть могущественная «политическая мать», она прикольная и красивая, привлекательный отец, у которого самая нежная душа, три брата и три сестры, которых я обожаю. Биологически, я не представитель смешанной расы; но ментально и социально я наполовину англичанка и наполовину пакистанка и очень горжусь этим. Мое наследие – ислам; но я не сторонница какой-либо религии.
Меня подвергали цензуре в течение большей части моей жизни из-за страха, до того дня, когда я, 14-летняя девушка, написала отцу о том, что чувствую. Я прямо рассказала ему, что случилось со мной, когда жила с ним, и что мои новые английские мама и папа были совершенством, и что я снова была в безопасности. Мой отец, человек, которого все боялись всю жизнь из-за его прямоты и предполагаемой репутации убийцы, ослаб от уныния и умер несколько лет спустя. А мы все жили долго и счастливо… Не совсем.
Даже при поддержке, безопасности и неприкосновенности моей приёмной семьи я все ещё продолжала жить не простой жизнью. Я проводила время красиво, сложено и весело, в любви, со смехом и минутами случайной грусти, но ничего подобного моему раннему детству.
Я молодежный и общественный деятель с фантастической общественной жизнью. Я встретилась с множеством людей на местном, национальном и международном уровнях, у которых был ужасный опыт эксплуатации, жестокого обращения, насилия, социальной и экономической несправедливости, пыток, фундаментализма, нетерпимости. Если я им не могу помочь через свое личное вмешательство, тогда я смогу помочь, не соблюдая молчание, оспаривая то, чем СМИ и правительство пичкают нас, исследуя и задавая вопросы через кино и театр, чтобы повысить осведомлённость общества и поощрить власть имущих изменить ситуацию; от «задиры на игровой площадке», «семьи», «террориста» и «политика» до «жертвы». В противном случае я ненамного лучше, чем мои дяди, тети, полиция и судьи, которые много лет игнорировали или наблюдали за тем, что со мной происходило, и просто шептались о своих заботах за закрытыми дверями, опасаясь диктаторов и сплетен. Позор и политическая корректность – компаньоны цензуры; мы должны пройти мимо них с помощью любых ненасильственных шагов. Культурам, политическим государствам и религиям необходимо учитывать их невыразимость, в надежде, что их ответы будут озвучены; и это включает в себя и нас, постоянно ставящих под сомнение то, о чём мы молчим.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]
Ясмин Уиттакер-Хан – драматург. За дополнительной информацией обращайтесь [email protected]
Ясмин Уиттакер-Хан
[/vc_column_text][vc_column_text]
This article originally appeared in the summer 2007 issue of Index on Censorship magazine
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/3″][vc_custom_heading text=”What New Labour did for free speech” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2F2007%2F06%2Fwhat-new-labour-did-for-free-speech%2F|||”][vc_column_text]Index takes a critical look at the health of free speech in the UK on New Labour’s tenth birthday in power. New restrictions on what you can say — and where you can say it — mean we have to mind our language more than we used to.[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=”1/3″][vc_single_image image=”89177″ img_size=”medium” alignment=”center” onclick=”custom_link” link=”https://www.indexoncensorship.org/newsite02may/2007/06/what-new-labour-did-for-free-speech/”][/vc_column][vc_column width=”1/3″ css=”.vc_custom_1481888488328{padding-bottom: 50px !important;}”][vc_custom_heading text=”Subscribe” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2Fsubscribe%2F|||”][vc_column_text]In print, online. In your mailbox, on your iPad.
Subscription options from £18 or just £1.49 in the App Store for a digital issue.
Every subscriber helps support Index on Censorship’s projects around the world.
SUBSCRIBE NOW[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
19 Jun 18 | Journalism Toolbox Russian
[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”Бывший директор публичных преследований в Англии и Уэльсе, недавно посвящённый в рыцари, сэр Кир Стармер, рассуждает о праве оскорблять, а также о юридических проблемах социальных сетей и защите информаторов с редактором «Индекса» Рейчел Джоли
Сэра Кира Стармера никогда не пугали трудные задания, и он не любитель отдыхать.
“][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_single_image image=”100120″ img_size=”full”][vc_column_text]
Ведь он принял пост директора публичных преследований (ДПП), должность, подразумевающую контроль над прокуратурой, которую некоторые называют «чашей яда».
На протяжении пяти лет на посту он появлялся на телевидении намного чаще своих предшественников и значительно поднял уровень осведомлённости об этой работе. Он контролировал учреждение новых положений уголовного наказания за насилие над женщинами и девушками, сексуальное насилие над детьми, также курировал дела, связанные с социальными сетями. Сэр Кир – необычайно яркая личность. Он может рассуждать о сложных идеях, добираясь до их сути, и при этом доступно изъясняется, используя понятную простым людям лексику. Это навык, который может ему пригодиться в подготовке к перемене деятельности – его кандидатура как члена парламента от лейбористкой партии на следующих выборах в 2015 уже ставилась на обсуждение.
Сидя в зале заседаний совета директоров в его офисе на Даути Стрит, где занимаются многими делами касательно прав и свобод граждан, он ведёт себя непринуждённо, несмотря на очевидную его востребованность. Кроме тех дел, которыми он занимается изо дня в день, он совсем недавно приступил к исполнению задания лидера английской оппозиции Эда Милибэнда: рассмотреть каким образом проводят допросы жертв и свидетелей во время судебного процесса. Одновременно он готовится присоединиться к юридической команде из Хорватии в расследовании постконфликтного геноцида в Международном суде. Проходя мимо телевизоров, которые транслируют обсуждения о будущей целесообразности оснащения вооружённых полицейских камерами, он комментирует: «Это хорошая идея. Даже при самых искренних намерениях очень трудно запомнить абсолютно все детали».
Мы переходим к другой теме, над которой он очень много работал во время исполнения должности ДПП. Это разработка новых рекомендаций в работе с социальными сетями для полиции, а также роль социальных медиа в будущем общества. Он убеждён, что эта тема недостаточно обговаривается на политическом уровне, в частности замена устарелых законов в сфере средств массовой информации.
«Первым делом надо признать, что мы никогда не рассматривали в парламенте, как ограничить свободу слова в эту новую эру. Вообще никогда. В прошлом дебаты проводились на тему свободы слова и уголовного права, или свободы слова и общественного порядка. Они привели к чёткому пониманию, где нужно провести грани. Но сейчас мы даже это не обсуждали. Это очень специфический период».
Он обеспокоен тем, что политики даже не ставят этот вопрос на повестку дня, у них на это нет «аппетита». Он отмечает, как часто делал это и публично, что полиция Англии и Уэльса опирается на Закон о средствах коммуникации 2003 года, а тот в свою очередь основывается на законодательстве 1930-х годов, которое преследовало цель защитить операторов, проводящих звонки через коммутатор.
Думает ли он, что этот закон скоро примут? «Наверное, до выборов я бы точно не ждал этого. Насколько мне известно, ни одна из партий не готовиться заняться этим». Он убеждён, что эта проблематическая отрасль закона заслуживает большего внимания. «Мне кажется, нам нужна открытая дискуссия касательно ограничений. В данный момент мы пытаемся решить новую проблему с помощью устаревшего закона. Стремительный взлёт в развитии социальных сетей поднимает разные вопросы, говорит сэр Кир. Одним из критериев, по которому мы судили язык, обсуждения и оскорбления в прошлом – место, где это было сказано. Например: дома, на работе или в общественном месте. То место подразумевало количество людей, которые могли слышать разговор. А теперь люди могут публиковать посты или писать твиты из своей спальни и фактор местонахождения уже не имеет никакого значения. Есть ещё один элемент, который нужно учитывать. В социальных сетях мы общаемся по-другому, чем лицом к лицу: иногда более открыто, иногда более грубо или более искренне, или возможно даже оскорбительно. «То есть», – говорит сэр Кир, «они больше рискуют, говорят на другом языке, и это создаёт новые проблемы».
«Это очень трудно … потому что до сих пор в целом свобода слова регулировалась такими критериями, как твоё местонахождение во время изречения и вызванная этим реакция. Поэтому, много чего находится в Законе об общественном порядке. А никто бы и не додумался искать постановление про свободу слова именно там. Этот закон касается только нарушений общественного порядка вследствие чьих-либо изречений. Таким образом, вы можете позволить себе сказать намного больше дома, чем на улице. Вы имеете право затрагивать многие темы, если это не подталкивает людей к беспорядкам. Теперь люди спорят по поводу правильности такой политики, но именно так всё и решалось на протяжении многих лет».
Так к чему же мы пришли? «Нам надо обсудить правильное соотношение между уголовным кодексом и свободой слова в рамках социальных сетей. А этому не видно и начала».
В будущем перед нами предстанут новые проблемы и Стармер, как и большинство из нас, не уверен, как именно социальные сети будут выглядеть и использоваться через десять лет или какое влияние принесут эти изменения.
«Чем же всё это закончится? Я не знаю, но я думаю, что пути назад уже нет. Теперь кто-либо может вещать о чём угодно, а раньше это было просто невозможно. В прошлом, если ты хотел, чтобы о твоём мнении узнали сотни тысяч людей, надо было обращаться в известное СМИ или тебя так бы и не услышали. А сейчас этим можно заниматься, где угодно. Назад дороги нет. Вообще никакой».
На международном уровне ведутся дебаты на тему роли платформ социальных сетей в «проверке» или удалении постов, а также целесообразности подобных вмешательств.
Никто не предполагает, что платформы не имеют влияния на процесс «вещания», говорит Стармер; его критерий касается степени ущерба. «Если они (сообщения/твиты) однозначны и представляют явную угрозу убийства или террористические угрозы, я уверен, что провайдер сервиса сделает не что иное, как быстро их удалит. Поэтому все, кто говорит об отсутствии ответственности, я думаю, забывают о том, что при подобных обстоятельствах любой интернет провайдер удалил бы такой контент. Проблема в том, что происходит в других ситуациях».
Как он подчёркивает, эти платформы работают по всему миру. Так чьих законов и социальных норм они придерживаются? «Применить ли критерии самых жёстких стран во всех остальных, таким образом обеспечивая соблюдение всех законов, а это значит, что все будут подпадать под очень, очень ограничивающие условия для свободы слова? Или выбрать тактику самой свободной страны, что потянет за собой неоднократное нарушение законов?»
Он признает, что скорее всего никто не будет разрабатывать международный криминальный кодекс в этой области, и поэтому если и будет какое-то криминальное вмешательство, то только на уровне конкретной страны. Работать с глобальной платформой очень тяжело. «Не просто иметь дело с информационным обменом, который очень, очень быстро распространяется по разным странам».
Он добавляет: «Существуют международные нормы для некоторых видов поведения, но в основном они касаются нарушения прав. Может быть в будущем придётся разработать международные нормы, чтобы можно было заявить о появлении некоторых согласованностей касательно по крайней мере внешних границ того, что должно быть в свободном доступе».
Несмотря на то, что сэр Кир яростный защитник свободы слова, он не верит в общество без законов или тотальную свободу. «Не может быть зоны без законов. Помимо террористических угроз и реальных угроз насилия, целенаправленных угроз, которые скорее всего будут реализованы, у нас существуют судебные акты. Как мы поступим с анонимностью жертвы изнасилования? Есть причины, по которым имя жертвы в этих щепетильных случаях не разглашается, и, если вы просто заявите, что нарушение судового акта ничего не значит, потому что вы использовали социальную сеть для огласки, вы подрываете всю систему криминального правосудия и полностью лишаете этих крайне уязвимых жертв защиты».
Всеми признано, что Стармер во время возглавления Королевской уголовной прокуратуры (КУП) сумел внедрить открытость в эту организацию. Он сам соглашается, что роль института прокуратуры, пока он там был, поменялась: «Я верю и надеюсь всем сердцем, что люди могут сказать: КУП – намного более открытая организация теперь, чем когда-либо в прошлом. Я думаю, что это только к лучшему. Я думаю, что люди больше доверяют организации, которая чаще разъясняет свою работу».
Он также уверен, что британское общество в целом и учреждения страны всё больше и больше двигаются в сторону открытости и убеждения, что важно объяснять свои решения и открыто их обсуждать. «Давайте возьмём к примеру мою бывшую роль директора публичных преследований; в былые времена публичное обсуждение поступков ДПП считалось дурным тоном. Полагалось, что лучше было ничего не обговаривать, нежели быть открытыми и подотчётными. Я принципиально с этим не согласен, но я думаю, что это осталось уже далеко в прошлом».
Затронув тему информаторства, мы обговорили предусмотренную английским законодательством степень защиты людей, обнародуют информацию во благо общества.
«Я думаю, если законодательство касательно информаторства задействовать должным образом, то оно будет работать очень хорошо. Все проблемы возникают из-за того, что мы неправильно представляем себе понятие защиты или неправильно её применяем. Я не заявляю, что закон нельзя усовершенствовать. Такие законы всегда нужно проверять временем и анализировать их эффективность на практике, но правовая защита очень важна в этой сфере, и все должны это понимать. Я думаю, что все ещё много людей пребывают в заблуждении касательно того, что информаторство – это всегда проступок, что-то, во что не нужно ввязываться».
И если посмотреть с этой стороны, то и правда в обществе существует заблуждение, что, если ты преступил закон, чтобы собрать важную информацию для общественного домена – ты преступник. «Единственная причина, по которой мы защищаем информаторов, заключается в том, что они вынуждены нарушить что-то, чтобы информация попала в нужные руки. Поэтому все аргументы в пользу того, что они преступники, сразу отпадают».
Обсуждения свободы слова в Британии сильно отличаются от подобных дискуссий, к примеру в США, где школьники изучают Первую поправку на уроках истории, и где свобода слова позиционируется как основа прав общества и составляющая его облика. Верит ли Стармер, что британцам нужна писанная конституция и Первая поправка? «Когда вы в Америке, вас не покидает сильнейшее ощущение, что свобода слова очень важна. История сложилась так, что у нас нет этого чувства. Я думаю, если есть система общего права без позитивных прав, то она не будет вызывать у публики такой же отклик.
То есть у людей появилось первое настоящее право на свободу слова, когда приняли Закон о правах человека 14 лет назад, а вступил он в действующую силу только в 2000 году».
Поскольку обсуждения Закона о Правах Человека английскими и в какой-то мере британскими СМИ очень эмоциональны и, в основном, негативны, нет ничего удивительного в том, что Стармер признает непонимание обществом его ценности и значения. «Я – яростный защитник Закона о правах человека. Мне бы очень не хотелось, чтобы его отменили или изменили, но я признаю, что он был недостаточно обсуждён, когда его принимали. Я думаю, что люди не понимают ценности этой свободы и этого закона и не разбираются, что они им дают.
Эго воодушевлённая защита Закона о правах человека привлекла внимание медиа-комментаторов и повлекла прямое противостояние со СМИ, являющимися противниками закона. Но он не меняет свою точку зрения. “Я убеждён, что Европейская конвенция, а также Закон о правах человека составлены очень грамотно. Когда права разделяются на абсолютные и ограниченные, свобода слова для меня будет ограниченным правом. Я не разделяю такого мнения, что ты можешь говорить всё что угодно, где угодно и без всяких ограничений. Позиционировать его как ограниченное право в соответствии с конвенцией, то есть в соответствии с Законом о правах человека – очень разумный подход; тогда можно отстаивать право, а если кто-то хочет его ужесточить, то он обязуется объяснить причины, необходимость и пропорциональность таких ограничений. Мне кажется это очень адекватный подход и мне не хотелось бы его изменять».
Когда дело доходит до этого, он убеждён: «Свобода говорить, то, что другие хотят услышать ничего не значит и никогда не повлечёт за собой разногласия, потому что тогда никто и никогда не будет ограничивать того, что они хотят услышать. Свобода слова только тогда проявляется ярко, когда ты говоришь о том, что многие люди просто не хотят слышать».
Рейчел Джоли
Рейчел Джоли редактор журнала «Индекс на Цензуру»
Короткая биография
Сэр Кир Стармер работал директором публичных преследований в Англии и Уэльсе с 2008 по 2013.
Был выбран Королевским адвокатом года в сфере защиты прав человека и общественного права в 2007 году по версии справочника «Chambers and Partners».
В 2005 году получил награду коллегии адвокатов имени Сидни Елланда Голдсмита за огромный вклад в благотворительную работу в карибских странах, оспаривая смертные приговоры.
С 2003 по 2008 Стармер выступал советником по вопросах прав человека в Полицейском управлении Северной Ирландии.
Он написал несколько книг, включая «Три компонента свободы: политические права и вольности в Великобритании» (1996), «Европейский закон о правах человека» (1999), «Криминальное правосудие, полномочия полиции и права человека» (2001), «Пособие по правам человека и справочник для Африки» (2005).
Он бесплатно консультировал обвинённых в деле МакЛибел.
[/vc_column_text][vc_column_text]
This article originally appeared in the spring 2014 issue of Index on Censorship magazine
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/3″][vc_custom_heading text=”The war of the words” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2F2014%2F02%2Fthe-war-of-the-words%2F|||”][vc_column_text]Our special report, starts with WWI where the current use of the term propaganda was invented and looks at poster campaigns, and propaganda journalism in the USA, but our writers also look at WWII, Iraq, Afghanistan and Syria.[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=”1/3″][vc_single_image image=”80560″ img_size=”full” alignment=”center” onclick=”custom_link” link=”https://www.indexoncensorship.org/newsite02may/2014/02/the-war-of-the-words/”][/vc_column][vc_column width=”1/3″ css=”.vc_custom_1481888488328{padding-bottom: 50px !important;}”][vc_custom_heading text=”Subscribe” font_container=”tag:p|font_size:24|text_align:left” link=”url:https%3A%2F%2Fwww.indexoncensorship.org%2Fnewsite02may%2Fsubscribe%2F|||”][vc_column_text]In print, online. In your mailbox, on your iPad.
Subscription options from £18 or just £1.49 in the App Store for a digital issue.
Every subscriber helps support Index on Censorship’s projects around the world.
SUBSCRIBE NOW[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]
