Ведь он принял пост директора публичных преследований (ДПП), должность, подразумевающую контроль над прокуратурой, которую некоторые называют «чашей яда».

На протяжении пяти лет на посту он появлялся на телевидении намного чаще своих предшественников и значительно поднял уровень осведомлённости об этой работе. Он контролировал учреждение новых положений уголовного наказания за насилие над женщинами и девушками, сексуальное насилие над детьми, также курировал дела, связанные с социальными сетями. Сэр Кир – необычайно яркая личность. Он может рассуждать о сложных идеях, добираясь до их сути, и при этом доступно изъясняется, используя понятную простым людям лексику. Это навык, который может ему пригодиться в подготовке к перемене деятельности – его кандидатура как члена парламента от лейбористкой партии на следующих выборах в 2015 уже ставилась на обсуждение.

Сидя в зале заседаний совета директоров в его офисе на Даути Стрит, где занимаются многими делами касательно прав и свобод граждан, он ведёт себя непринуждённо, несмотря на очевидную его востребованность. Кроме тех дел, которыми он занимается изо дня в день, он совсем недавно приступил к исполнению задания лидера английской оппозиции Эда Милибэнда: рассмотреть каким образом проводят допросы жертв и свидетелей во время судебного процесса. Одновременно он готовится присоединиться к юридической команде из Хорватии в расследовании постконфликтного геноцида в Международном суде. Проходя мимо телевизоров, которые транслируют обсуждения о будущей целесообразности оснащения вооружённых полицейских камерами, он комментирует: «Это хорошая идея. Даже при самых искренних намерениях очень трудно запомнить абсолютно все детали».

Мы переходим к другой теме, над которой он очень много работал во время исполнения должности ДПП. Это разработка новых рекомендаций в работе с социальными сетями для полиции, а также роль социальных медиа в будущем общества. Он убеждён, что эта тема недостаточно обговаривается на политическом уровне, в частности замена устарелых законов в сфере средств массовой информации.

«Первым делом надо признать, что мы никогда не рассматривали в парламенте, как ограничить свободу слова в эту новую эру. Вообще никогда. В прошлом дебаты проводились на тему свободы слова и уголовного права, или свободы слова и общественного порядка. Они привели к чёткому пониманию, где нужно провести грани. Но сейчас мы даже это не обсуждали. Это очень специфический период».

Он обеспокоен тем, что политики даже не ставят этот вопрос на повестку дня, у них на это нет «аппетита». Он отмечает, как часто делал это и публично, что полиция Англии и Уэльса опирается на Закон о средствах коммуникации 2003 года, а тот в свою очередь основывается на законодательстве 1930-х годов, которое преследовало цель защитить операторов, проводящих звонки через коммутатор.

Думает ли он, что этот закон скоро примут? «Наверное, до выборов я бы точно не ждал этого. Насколько мне известно, ни одна из партий не готовиться заняться этим». Он убеждён, что эта проблематическая отрасль закона заслуживает большего внимания. «Мне кажется, нам нужна открытая дискуссия касательно ограничений. В данный момент мы пытаемся решить новую проблему с помощью устаревшего закона. Стремительный взлёт в развитии социальных сетей поднимает разные вопросы, говорит сэр Кир. Одним из критериев, по которому мы судили язык, обсуждения и оскорбления в прошлом –  место, где это было сказано. Например: дома, на работе или в общественном месте. То место подразумевало количество людей, которые могли слышать разговор. А теперь люди могут публиковать посты или писать твиты из своей спальни и фактор местонахождения уже не имеет никакого значения. Есть ещё один элемент, который нужно учитывать. В социальных сетях мы общаемся по-другому, чем лицом к лицу: иногда более открыто, иногда более грубо или более искренне, или возможно даже оскорбительно. «То есть», – говорит сэр Кир, «они больше рискуют, говорят на другом языке, и это создаёт новые проблемы».

«Это очень трудно … потому что до сих пор в целом свобода слова регулировалась такими критериями, как твоё местонахождение во время изречения и вызванная этим реакция. Поэтому, много чего находится в Законе об общественном порядке. А никто бы и не додумался искать постановление про свободу слова именно там. Этот закон касается только нарушений общественного порядка вследствие чьих-либо изречений. Таким образом, вы можете позволить себе сказать намного больше дома, чем на улице. Вы имеете право затрагивать многие темы, если это не подталкивает людей к беспорядкам. Теперь люди спорят по поводу правильности такой политики, но именно так всё и решалось на протяжении многих лет».

Так к чему же мы пришли? «Нам надо обсудить правильное соотношение между уголовным кодексом и свободой слова в рамках социальных сетей. А этому не видно и начала».

В будущем перед нами предстанут новые проблемы и Стармер, как и большинство из нас, не уверен, как именно социальные сети будут выглядеть и использоваться через десять лет или какое влияние принесут эти изменения.

«Чем же всё это закончится? Я не знаю, но я думаю, что пути назад уже нет. Теперь кто-либо может вещать о чём угодно, а раньше это было просто невозможно. В прошлом, если ты хотел, чтобы о твоём мнении узнали сотни тысяч людей, надо было обращаться в известное СМИ или тебя так бы и не услышали. А сейчас этим можно заниматься, где угодно. Назад дороги нет. Вообще никакой».

На международном уровне ведутся дебаты на тему роли платформ социальных сетей в «проверке» или удалении постов, а также целесообразности подобных вмешательств.

Никто не предполагает, что платформы не имеют влияния на процесс «вещания», говорит Стармер; его критерий касается степени ущерба. «Если они (сообщения/твиты) однозначны и представляют явную угрозу убийства или террористические угрозы, я уверен, что провайдер сервиса сделает не что иное, как быстро их удалит. Поэтому все, кто говорит об отсутствии ответственности, я думаю, забывают о том, что при подобных обстоятельствах любой интернет провайдер удалил бы такой контент. Проблема в том, что происходит в других ситуациях».

Как он подчёркивает, эти платформы работают по всему миру. Так чьих законов и социальных норм они придерживаются? «Применить ли критерии самых жёстких стран во всех остальных, таким образом обеспечивая соблюдение всех законов, а это значит, что все будут подпадать под очень, очень ограничивающие условия для свободы слова? Или выбрать тактику самой свободной страны, что потянет за собой неоднократное нарушение законов?»

Он признает, что скорее всего никто не будет разрабатывать международный криминальный кодекс в этой области, и поэтому если и будет какое-то криминальное вмешательство, то только на уровне конкретной страны. Работать с глобальной платформой очень тяжело. «Не просто иметь дело с информационным обменом, который очень, очень быстро распространяется по разным странам».

Он добавляет: «Существуют международные нормы для некоторых видов поведения, но в основном они касаются нарушения прав. Может быть в будущем придётся разработать международные нормы, чтобы можно было заявить о появлении некоторых согласованностей касательно по крайней мере внешних границ того, что должно быть в свободном доступе».

Несмотря на то, что сэр Кир яростный защитник свободы слова, он не верит в общество без законов или тотальную свободу. «Не может быть зоны без законов. Помимо террористических угроз и реальных угроз насилия, целенаправленных угроз, которые скорее всего будут реализованы, у нас существуют судебные акты. Как мы поступим с анонимностью жертвы изнасилования? Есть причины, по которым имя жертвы в этих щепетильных случаях не разглашается, и, если вы просто заявите, что нарушение судового акта ничего не значит, потому что вы использовали социальную сеть для огласки, вы подрываете всю систему криминального правосудия и полностью лишаете этих крайне уязвимых жертв защиты».

Всеми признано, что Стармер во время возглавления Королевской уголовной прокуратуры (КУП) сумел внедрить открытость в эту организацию.  Он сам соглашается, что роль института прокуратуры, пока он там был, поменялась: «Я верю и надеюсь всем сердцем, что люди могут сказать: КУП –  намного более открытая организация теперь, чем когда-либо в прошлом. Я думаю, что это только к лучшему. Я думаю, что люди больше доверяют организации, которая чаще разъясняет свою работу».

Он также уверен, что британское общество в целом и учреждения страны всё больше и больше двигаются в сторону открытости и убеждения, что важно объяснять свои решения и открыто их обсуждать. «Давайте возьмём к примеру мою бывшую роль директора публичных преследований; в былые времена публичное обсуждение поступков ДПП считалось дурным тоном. Полагалось, что лучше было ничего не обговаривать, нежели быть открытыми и подотчётными. Я принципиально с этим не согласен, но я думаю, что это осталось уже далеко в прошлом».

Затронув тему информаторства, мы обговорили предусмотренную английским законодательством степень защиты людей, обнародуют информацию во благо общества.

«Я думаю, если законодательство касательно информаторства задействовать должным образом, то оно будет работать очень хорошо. Все проблемы возникают из-за того, что мы неправильно представляем себе понятие защиты или неправильно её применяем. Я не заявляю, что закон нельзя усовершенствовать. Такие законы всегда нужно проверять временем и анализировать их эффективность на практике, но правовая защита очень важна в этой сфере, и все должны это понимать. Я думаю, что все ещё много людей пребывают в заблуждении касательно того, что информаторство – это всегда проступок, что-то, во что не нужно ввязываться».

И если посмотреть с этой стороны, то и правда в обществе существует заблуждение, что, если ты преступил закон, чтобы собрать важную информацию для общественного домена – ты преступник. «Единственная причина, по которой мы защищаем информаторов, заключается в том, что они вынуждены нарушить что-то, чтобы информация попала в нужные руки. Поэтому все аргументы в пользу того, что они преступники, сразу отпадают».

Обсуждения свободы слова в Британии сильно отличаются от подобных дискуссий, к примеру в США, где школьники изучают Первую поправку на уроках истории, и где свобода слова позиционируется как основа прав общества и составляющая его облика. Верит ли Стармер, что британцам нужна писанная конституция и Первая поправка? «Когда вы в Америке, вас не покидает сильнейшее ощущение, что свобода слова очень важна. История сложилась так, что у нас нет этого чувства. Я думаю, если есть система общего права без позитивных прав, то она не будет вызывать у публики такой же отклик.

То есть у людей появилось первое настоящее право на свободу слова, когда приняли Закон о правах человека 14 лет назад, а вступил он в действующую силу только в 2000 году».

Поскольку обсуждения Закона о Правах Человека английскими и в какой-то мере британскими СМИ очень эмоциональны и, в основном, негативны, нет ничего удивительного в том, что Стармер признает непонимание обществом его ценности и значения. «Я – яростный защитник Закона о правах человека. Мне бы очень не хотелось, чтобы его отменили или изменили, но я признаю, что он был недостаточно обсуждён, когда его принимали. Я думаю, что люди не понимают ценности этой свободы и этого закона и не разбираются, что они им дают.

Эго воодушевлённая защита Закона о правах человека привлекла внимание медиа-комментаторов и повлекла прямое противостояние со СМИ, являющимися противниками закона. Но он не меняет свою точку зрения. “Я убеждён, что Европейская конвенция, а также Закон о правах человека составлены очень грамотно. Когда права разделяются на абсолютные и ограниченные, свобода слова для меня будет ограниченным правом. Я не разделяю такого мнения, что ты можешь говорить всё что угодно, где угодно и без всяких ограничений. Позиционировать его как ограниченное право в соответствии с конвенцией, то есть в соответствии с Законом о правах человека – очень разумный подход; тогда можно отстаивать право, а если кто-то хочет его ужесточить, то он обязуется объяснить причины, необходимость и пропорциональность таких ограничений. Мне кажется это очень адекватный подход и мне не хотелось бы его изменять».

Когда дело доходит до этого, он убеждён: «Свобода говорить, то, что другие хотят услышать ничего не значит и никогда не повлечёт за собой разногласия, потому что тогда никто и никогда не будет ограничивать того, что они хотят услышать. Свобода слова только тогда проявляется ярко, когда ты говоришь о том, что многие люди просто не хотят слышать».

Рейчел Джоли

www.indexoncensorship.org

Рейчел Джоли редактор журнала «Индекс на Цензуру»

Короткая биография

Сэр Кир Стармер работал директором публичных преследований в Англии и Уэльсе с 2008 по 2013.

Был выбран Королевским адвокатом года в сфере защиты прав человека и общественного права в 2007 году по версии справочника «Chambers and Partners».

В 2005 году получил награду коллегии адвокатов имени Сидни Елланда Голдсмита за огромный вклад в благотворительную работу в карибских странах, оспаривая смертные приговоры.

С 2003 по 2008 Стармер выступал советником по вопросах прав человека в Полицейском управлении Северной Ирландии.

Он написал несколько книг, включая «Три компонента свободы: политические права и вольности в Великобритании» (1996), «Европейский закон о правах человека» (1999), «Криминальное правосудие, полномочия полиции и права человека» (2001), «Пособие по правам человека и справочник для Африки» (2005).

Он бесплатно консультировал обвинённых в деле МакЛибел.

This article originally appeared in the spring 2014 issue of Index on Censorship magazine